АНУРОВА Екатерина Павловна

1885 — Родилась в г. Рязани в семье чиновника.

Окончила Московские высшие женские курсы.

Окончила филологический факультет Московского университета (отделение классической филологии, отделение педагогики). Прослушала курс физико-математического факультета.

До 1922 — Работала учительницей в Москве.

1920 — Арестована. Провела в тюрьме пять месяцев и была освобождена.

1922 — Оставила работу. По собственному признанию, «не могла служить в советской школе, являющейся в данный момент организацией антирелигиозной».

До 1932, 28 апреля — Давала частные уроки и таким образом содержала себя и престарелую мать.

1932, 28 апреля, Страстной Четверг — Арестована. Заключена во Внутреннюю тюрьму ОГПУ на Лубянке.

1932, 7 июля — ОСО при Коллегии ОГПУ СССР приговорена к 3 годам ссылки в Западную Сибирь.как «активная участница контрреволюционной организации “ИПЦ”» (по ст. 58-11).

1932, лето — Выслана с этапом в Нарымский край через пересыльные тюрьмы г. Новосибирска и г. Томска. Пребывала в ссылке близ с. Колпашево Западно-Сибирского края (ныне Томская обл.).

1934 — После освобождения жила с матерью в г. Малоярославце Московской обл. (ныне Калужская обл.). Давала уроки детям о. Михаила Шика.

Конец 1930-х — Скончалась в г. Малоярославце.

С детства была глубоко верующим человеком. Хорошо знала епископа Серафима (Звездинского), была знакома с епископом Арсением (Жадановским). Не приняла Декларации митрополита Сергия (Страгородского), считала его церковную политику падением православия. Из воспоминаний Ю. М. Де-Бособр: «Дверь камеры открывается, и входит маленькая тонкая женщина, одетая в черное, как монахиня. Ее лицо, хотя и немолодое, все же какое-то моложавое, как это можно часто видеть на лицах старых монахов и монахинь. Ее большие светлоголубые глаза, немного навыкате и очень близорукие, почти слепые, напряженно оглядывают камеру… Она спокойно перекрестилась и шепотом сказала: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, милостив буди нам”.

Она поворачивается к молодому надзирателю, который привел ее, и говорит приятным мелодичным голосом: “Не могу ли я получить очки и палку? Без них я не могу двигаться”. — “Нет, это против правил, — говорит надзиратель и добавляет: — Вам помогут, вы же не одна”... На следующеее утро Екатерину берут на допрос... Екатерина отсутствует долго. Когда она возвращается, лицо ее так светло и лучисто, что надзиратель не может удержаться от того, чтобы искоса не посматривать на нее, пока вводит ее в камеру. Она ложится. Спустя несколько часов она подходит ко мне. “О, какая радость, как велика моя радость! — шепчет она. — Как мне отблагодарить Бога за Его милосердие? Мое несчастье пришло ко мне в день его величайшего страдания. Какая великая милость ко мне!”… Время идет. Екатерина знает день и число, потому что каждый день — день какого-нибудь святого. Мы называем ее “Наш календарь”… Вечером, когда наше окно открыто, Екатерина рассказывает шепотом о святых России...» Из воспоминаний В.Д. Пришвиной: «За время нашего совместного заключения Екатерина Павловна ни разу не нарушила поста, несмотря на то что кормили нас либо мясной похлебкой из каких-то отбросов, либо густо сваренной перловой кашей без всякой приправы. Еще полагался нам черный хлеб.

Хлебом с водой и питалась Екатерина Павловна...» В Томском домзаке заключенным пришлось провести несколько недель, ожидая водного пути на место ссылки — район с. Колпашево, 300 верст к северу от Томска.

Из воспоминаний В.Д. Пришвиной: «Я покупаю в тюремной лавочке свежее черносмородиновое варенье. Екатерина Павловна едва держится на ногах. Сейчас идет Успенский пост, она могла бы подкрепиться вареньем. Но она упорно отказывается от моего угощенья. Я возмущаюсь, плачу, прошу — все напрасно! Но я не держу на нее обиды.

Больше того, я думаю: что было бы на земле с Церковью, если бы она не имела в кладке своих стен таких твердых камней, как Екатерина Павловна?»

1. ЦА ФСБ . Д. Р-39811.

2. Пришвина В. Невидимый град. М., 2003. С. 429, 433, 436, 438, 444, 449– 450, 520, 522—525, 528.