Священномученик КИРИЛЛ (Смирнов Константин Иларионович), митрополит

1863, 26 апреля — родился в г. Кронштадте С.-Петербургской губ. в семье псаломщика Троицкой кладбищенской церкви.

1877 — окончил Александро-Невское духовное училище в С.-Петербурге.

1883 — окончил С.-Петербургскую духовную семинарию в числе лучших по результатам проверочных испытаний. Принят в СПбДА на казенный счет.

1887 — окончил СПбДА со степенью кандидата богословия за сочинение «Никифор Феотоки и его значение в истории Русской Церкви и духовной литературы».

Женился на Ольге Николаевне Азиатской, дочери священника Троицкой кладбищенской церкви г. Кронштадта.

1887, 15 ноября — рукоположен во диакона ректором СПбДА епископом Выборгским Антонием (Вадковским).

1887, 21 ноября — им же рукоположен во иерея.

Назначен законоучителем гимназии в г. Елизаветполе (ныне г. Гянджа, Азербайджан) и священником домового храма этой гимназии.

1894, 18 октября — законоучитель старших классов 2-й петербургской гимназии.

С 1896 — настоятель гимназической церкви Рождества Богородицы.

1897 — избран членом С.-Петербургского епархиального комитета Миссионерского общества.

1900, 1 октября – 1902 — настоятель Троицкого кладбищенского храма г. Кронштадта.

После кончины дочери и жены решил принять монашеский постриг

1902, 4 мая — назначен начальником Урмийской духовной миссии с возведением в сан архимандрита по пострижении в монашество.

1902, 10 мая — пострижен в мантию ректором СПбДА епископом Ямбургским Сергием (Страгородским) с наречением имени Кирилл в память св. равноап. Кирилла Философа.

Возведен в сан архимандрита.

1902, август — прибыл в г. Урмию (северо-запад Ирана).

Учредил здесь школу-интернат для детей ассирийцев и 10-дневные курсы для повышения образовательного уровня ассирийских священнослужителей. Под руководством архимандрита Кирилла было завершено строительство при миссии храма свт. Николая Чудотворца и ремонт особо почитаемой ассирийцами церкви Март-Марьям.

1904, 11 мая — определением Св. Синода назначен на вакантную кафедру епископа Гдовского, третьего викария С.-Петербургской епархии.

1904, 6 августа — хиротонисан во епископа в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Хиротонию возглавил митрополит С.-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский).

Будучи викарным епископом, отвечал за преподавание Закона Божия в учебных заведениях ведомства учреждений императрицы Марии Феодоровны и ведомства Императорского человеколюбивого общества; был председателем С.-Петербургского епархиального братства во имя Пресвятой Богородицы; возглавлял С.-Петербургское эстонское православное братство преп. Исидора Юрьевского; активно участ­вовал в деятельности Кирилло­-Серги­евского Урмийского братства.

Состоял благочинным всех петербургских единоверческих храмов, часто совершал в них службы, особо почитался единоверцами за полноуставное служение. В Александро-Невской лавре ввел всенародное пение во время богослужения и внебогослужебные катехизаторские беседы.

1904, 18–19 октября — участвовал в юбилейных торжествах по случаю 75-летия св. прав. Иоанна Кронштадтского, с которым у него установилась прочная духовная связь.

1905, 31 октября — назначен вторым викарием С.-Петербургской епархии.

1907, начало года — совершил поездку в Урмию для ревизии миссии.

1908, 15 февраля — назначен первым викарием С.-Петербургской епархии.

1908, декабрь — участвовал в отпевании св. прав. Иоанна Кронштадтского, служил заупокойные литургии на квартире почившего и в Андреевском соборе. Сопровождал гроб с телом о. Иоанна в С.-Петербург.

1909, 30 декабря — епископ Тамбовский и Шацкий.

Служил в Тамбовском в честь Казанской иконы Божией Матери мужском монастыре. В г. Тамбове установил в храмах практику архипастырских бесед с народом и общенародного пения во время служб. Регулярно устраивал в Архиерейском доме пастырские собрания городского духовенства, на которых обсуждались вопросы приходской жизни. Установил ежедневный прием посетителей, постоянно совершал поездки по епархии, старался лично посетить каждый подведомственный ему приход

1913, 6 мая — возведен в сан архиепископа.

1914, июль — трудами архиепископа Кирилла совершилось прославление свт. Питирима, епископа Тамбовского.

К этому торжеству был капитально отремонтирован тамбовский Спасо-Преображенский кафедральный собор, где почивали мощи новопрославленного святителя; над колодцем свт. Питирима была выстроена часовня. В торжествах приняло участие до 50 тыс. человек.

1914–1917 — во время Первой мировой войны организовал в епархии помощь раненым: распорядился устроить лазареты в монастырях и в здании Серафимовского духовного училища, военный госпиталь в здании Тамбовской семинарии. При монастырях открывались мастерские по обучению воинов-инвалидов различным ремеслам, приюты для детей погибших солдат. По инициативе архиепископа Кирилла в Тамбове были размещены сотрудники Урмийской миссии и ученики миссийной школы, эвакуированные из Ирана из-за угрозы вторжения турецких войск.

К Февральской революции 1917 г. отнесся сдержанно и предупреждал паству о том, что наступает время нелегких испытаний.

1917, май — голосованием архиереев избран членом Предсоборного Совета.

1917, 21 июня — определением Святейшего Синода назначен председателем Отдела о церковном хозяйстве Предсоборного Совета.

Член Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг.

На Соборе был избран председателем Отдела о преподавании Закона Божия в школе. Под его руководством Отдел выработал проект обращения Поместного Собора к Временному правительству, в котором излагалось отношение к закону «О свободе совести».

1917, 11 октября — во главе делегации Поместного Собора встретился с А.Ф. Керенским и министром исповеданий А.В. Карташевым по вопросу о положении церковно-приходских школ. Члены делегации выразили мнение Собора о законе «О свободе совести» как о «выражении правительственных намерений уничтожить сам тип церковной школы». В ответ глава Временного правительства заявил, что, «предоставляя Церкви полную свободу в ее внутренней жизни, правительство не может не порвать тех пут, которые мешают новому строю стать внеконфессиональным» и что закон об упразднении церковно-приходских школ «никоим образом не может быть отменен».

1917, 5 ноября — сослужил с членами Собора литургию в храме Христа Спасителя перед избранием Патриарха.

1917, 7 декабря — избран на Соборе заместителем члена Священного Синода.

1918, 1 апреля — постановлением св. Патриарха Тихона и Священного Синода определен быть митрополитом Тифлисским и Бакинским, Экзархом Кавказским.

1918, 19 мая — прибыл по морю в г. Баку.

Доехать до Тифлиса не имел возможности из-за ожесточенных боевых действий в Закавказье.

1918, 22 мая — председатель общего собрания бакинских приходов, избравшего членов Временного епархиального совета и делегатов на Поместный Собор.

1918, 4 июля — во время пребывания своего в Баку избран Нижегородским епархиальным съездом на Нижегородскую кафедру (216 голосами из 324).

Избрание не было утверждено св. Патриархом Тихоном, пожелавшим оставить митрополита Кирилла Тифлисским и Бакинским.

1918, 5 июля — состав Временного Бакинского епархиального совета, представленный митрополитом Кириллом, утвержден св. Патриархом Тихоном и Священным Синодом.

1918, август — прибыл в Москву для участия в третьей сессии Поместного Собора.

1918, 20 августа — избран заместителем члена Соборного Совета.

Неоднократно исполнял на соборных заседаниях обязанности заместителя председателя Собора.

1918, 13 сентября — избран главой соборной делегации, имеющей передать в высшие органы советской власти постановление Собора о необходимости отмены инструкции Наркомюста РСФСР от 30 августа, согласно которой правовой статус признавался лишь за приходскими собраниями, а Церковь в целом лишалась всех юридических прав.

1918, 18 сентября — от имени Отдела о высшем церковном управлении выступил на соборном заседании с докладом «О церковных округах», в котором указывал на необходимость наделения церковных округов административно-судебными полномочиями. Доклад был одобрен, но из-за последующих событий в стране и в жизни Русской Церкви это решение не осуществилось.

1918, 19 сентября — выступил с докладом «Об управлении духовно-учебными заведениями, церковно-приходскими школами и законоучительством в светских учебных заведениях».

Отметив в докладе, что «школа духовная уничтожена, над духовно-учебными заведениями нависла угроза прекращения их существования», предложил передать дело духовного образования школьно-просветительскому отделу Высшего Церковного Совета.

1918, 20 сентября — в заключительный день работы Поместного Собора участвовал в обсуждении подготовленного им доклада «Об устроении Православной Церкви в Закавказье», в котором упоминал о необходимости образования Бакинской епархии для укрепления присутствия Русской Православной Церкви в Закавказье. Окончательное решение по этому вопросу было передано на рассмотрение Высшего Церковного Совета.

По окончании работы Собора продолжил служение в Москве в качестве члена Священного Синода и Высшего Церковного Совета, проживая в Рождественском монастыре.

1919, 24 декабря — арестован и заключен во Внутреннюю тюрьму ВЧК.

В тот же день был помещен в тюрьму митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), св. Патриарх Тихон определен под домашний арест. Митрополит Арсений подлежал освобождению при условии его выезда в Новгород, а св. Патриарха Тихона и митрополита Кирилла обвинили в «контрреволюционной агитации путем рассылки воззваний и сношения с Колчаком и Деникиным».

1920, конец февраля — освобожден.

Вернулся к работе в Священном Синоде.

1920, 22 апреля — назначен митрополитом Казанским и Свияжским.

Долгое время не имел возможности прибыть в Казань из-за противодействия властей, затем получил в отделе пропусков ВЦИК пропуск на проезд по железной дороге как частное лицо (по профсоюзному удостоверению сотрудника Высшего Церковного Совета).

1920, 9 июля — прибыл в г. Казань, где в тот же день принял участие в праздновании чтимой Седмиезерной иконы Божией Матери.

Пребывал в Казанском Богородицком мужском монастыре, служил в приходских и монастырских храмах Казани и окрестностей.

1920, 24 июля — вместе со своим викарием епископом Чистопольским Анатолием (Грисюком) и викарием Нижегородской епархии епископом Балахнинским Петром (Зверевым) совершил хиротонию архимандрита Иоасафа (Удалова) во епископа Мамадышского, викария Казанской епархии.

1920, 19 августа — арестован сразу после праздничного богослужения в Богородицком монастыре. Помещен в тюрьму ЧК в г. Казани.

Через несколько дней этапирован в Москву.

1920, 27 августа — Президиум ВЧК утвердил решение, предложенное Секретным отделом: «Принимая во внимание политическую неблагонадежность Кирилла, причислить его небольшое преступление к преступлениям неподчинения распоряжениям советской власти и сослать его в Соловецкий монастырь на все время гражданской войны».

В предъявленных обвинениях виновным себя не признал: «Никто и никогда не обязывал меня подпиской о невыезде из Москвы... Осуждение меня Президиумом ВЧК к заключению до конца гражданской войны признаю недоразумением».

Содержался в Ордынском концлагере принудительных работ (ул. Большая Полянка, д. 17).

1920, 5 октября — переведен в Таганскую тюрьму в ожидании этапа на Соловки.

Находился в одной камере с епископами Феодором (Поздеевским) и Гурием (Степановым) и служил вместе с ними. Через своих викариев продолжал по возможности управлять Казанской епархией.

1920, 7 ноября — избран почетным членом КазДА.

1920, 9 декабря — амнистирован Президиумом ВЧК с сокращением срока заключения до 5 лет, считая со дня ареста.

1921, 4 февраля — утвержден указом св. Патриарха Тихона в звании почетного члена КазДА.

Все это время в Президиум ВЦИК поступали ходатайства приходских общин и различных организаций Казани об освобождении митрополита Кирилла; под одним из обращений подписались 8 тыс. рабочих заводов и фабрик.

1921, 29 декабря — досрочно освобожден по амнистии.

1922, 5 января — вышел на свободу.

1922, 18 января — прибыл в г. Казань.

Служил на приходах и в монастырях епархии, призывая народ к покаянию и изъясняя поразившие страну бедствия, в том числе голод в Поволжье, как следствие греха. В его проповеди агентами ГПУ усматривалась «прикрытая агитация против советской власти и коммунистической партии, которая произвела большое впечатление на верующие массы».

С началом кампании по изъятию церковных ценностей выразил убеждение в том, что представители духовенства вмешиваться в это дело не должны и не будут, поскольку церковное имущество с момента издания Декрета об отделении Церкви от государства считается народным достоянием. В то же время отказался призывать верующих добровольно жертвовать церковные ценности, так как эти ценности считаются собственностью народа и «проповедь, обращенная к верующим о добровольном жертвовании, равнялась бы расхищению народного достояния».

Возникшее обновленчество называл «антиправославным течением в церковной жизни» и подчеркивал, что «ничего общего у православного человека с этим течением не может быть».

1922, 5 июля — дал указание распространить послание замещавшего Патриарха митрополита Агафангела (Преображенского), направленное против обновленцев.

Послание было разослано по всем храмам Казанской епархии; духовенству было предложено прочитать его прихожанам за первым по получении праздничным богослужением. Копии послания были направлены также епископам Самарскому Анатолию (Грисюку) и Уфимскому Борису (Шипулину).

1922, 19 июля — «уволен на покой» постановлением обновленческого ВЦУ как «несоответствующий современному прогрессивному церковному строительству».

Постановление проигнорировал и продолжил служить в качестве епархиального архиерея.

1922, 2 августа — вызван в ГПУ, где с ним побеседовали и дали указание ответить письменно на ряд вопросов.

1922, 4 августа — представил ответы, в которых указывалось, что о «контрреволюционных и черносотенных элементах» в приходских советах епархиальному управлению ничего неизвестно, изъятие церковных ценностей в Казанской епархии прошло спокойно. Указал также, что свое отношение к власти он определяет своей христианской совестью и теми декретами, коими власть нормирует его гражданские обязанности. Указал, что считает митрополита Агафангела законным заместителем Патриарха, а его послание — строго церковным, не содержащим «никаких признаков контрреволюционных мыслей или настроений». Указал, что полученные из обновленческого ВЦУ телеграммы об увольнении его на покой подписаны такими именами, которые ничего не говорят ему об их праве «быть распорядителями в делах управления Православною Русскою Церковью»; отношение к Патриарху Тихону со стороны Казанского епархиального управления определяется достоинством Патриарха как высшего руководителя церковной жизни, и прекратить такое отношение может только приговор правомочного церковного Собора.

1922, 14 августа — арестован по обвинению в распространении «контрреволюционного» воззвания митрополита Агафангела.

В заключении ГПУ Татарской АССР характеризовался как «личность, тонко и умно ведущая скрытую контрреволюционную линию поведения» и именовался «центральной фигурой, около которой группируются реакционные слои духовенства и верующих».

1922, 16 августа — этапирован в Москву и помещен во Внутреннюю тюрьму ГПУ на Лубянке.

1922, 23 ноября — решением Комиссии НКВД по адмвысылкам приговорен как «политически вредный элемент» к ссылке на 2 года в Коми (Зырян) АО.

В ссылку был отправлен этапом. В праздник Рождества Христова провел всенощную службу в камере пересыльной тюрьмы г. Вятки.

Первоначально отбывал ссылку в г. Усть-Сысольске (ныне Сыктывкар), обеспечивая себе пропитание рыбной ловлей. Пребывал в ссылке вместе с архимандритом Неофитом (Осиповым), а в мае 1923 г. в Усть-Сысольск прибыл сосланный епископ Дмитровский Серафим (Звездинский).

1923, лето — перемещен в с. Усть-Кулом, где сблизился со ссыльными епископами Ковровским Афанасием (Сахаровым) и Кинешемским Василием (Преображенским), служил вместе с ними в избушке в тайге.

1924, июнь — прибыл в Москву по ходатайству св. Патриарха Тихона для присутствия в Священном Синоде. В беседе с Патриархом убедил его не вступать ни в какие переговоры с обновленцами, навязанные ОГПУ.

1924, июль — выслан из Москвы по этапу обратно в Коми (Зырян) АО.

1924, 4 августа — прибыл на проживание в Подъельскую вол. Усть-Куломского уезда Коми (Зырян) АО.

1925, 7 января — в завещательном распоряжении св. Патриарха Тихона о преемстве высшей церковной власти указан первым кандидатом на должность Патриаршего Местоблюстителя. Вторым кандидатом был указан митрополит Агафангел (Преображенский), третьим — митрополит Петр (Полянский).

1925, март — получил разрешение явиться в г. Усть-Сысольск за документами на проезд к месту жительства (срок ссылки закончился в конце 1924 г.).

Узнав о кончине св. Патриарха Тихона и не зная о его январском завещательном распоряжении, полагал, что первым кандидатом в Местоблюстители был указан митрополит Агафангел. Из-за трудностей весенней распутицы остался ожидать парохода для поездки в г. Усть-Сысольск.

1925, 12 апреля — ввиду отсутствия в Москве митрополитов Кирилла и Агафангела совещание архиереев Русской Православной Церкви утвердило Патриаршим Местоблюстителем митрополита Петра (Полянского).

1925, май — прибыл с первым пароходом в г. Усть-Сысольск, где узнал о происшедших в Москве событиях.

Искренне недоумевая, почему его отсутствие в Москве оказалось препятствием к исполнению обязанностей Патриаршего Местоблюстителя, признал решение совещания архиереев вступившим в силу и почитал митрополита Петра как первого епископа страны.

Из Усть-Сысольска намеревался выехать в Москву, но был отправлен без объяснений в новую ссылку в с. Переволок Ижмо-Печорского уезда Коми (Зырян) АО, где пребывал в полной изоляции от общецерковных событий.

1925, 5 декабря — в завещательном распоряжении митрополита Петра (Полянского) на случай его кончины указан первым кандидатом в Патриаршие Местоблюстители, согласно воле почившего Патриарха.

Также в качестве кандидатов были указаны последовательно митрополиты Агафангел (Преображенский), Арсений (Стадницкий) и Сергий (Страгородский). После ареста митрополита Петра временное исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя перешло к митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому).

1926, октябрь — арестован и доставлен из Усть-Сысольска в г. Вятку, откуда по распоряжению губ. управления ОГПУ был определен на жительство в г. Котельнич.

1926, осень — выдвинут главным кандидатом на патриарший престол после тайного опроса архиереев (около 72 подписей), проведенного по инициативе епископа Полоцкого Павлина (Крошечкина) и архиепископа Свердловского Корнилия (Соболева) с согласия Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского).

Митрополит Кирилл об этом извещен не был.

1926, 21 декабря — арестован в г. Котельниче и доставлен в тюрьму при комендатуре ОГПУ в г. Вятке.

Обвинялся в том, что «связался с группой черносотенного епископата, поставившей задачу придать церкви характер активной антисоветской организации. Эту последнюю группу гр-н Смирнов намеревался возглавить, привлечь ее к церковной деятельности и проводить ее антисоветскую программу в жизнь».

1927, февраль — допрошен прибывшим из Москвы Е. А. Тучковым, предложившим ему возглавить Московскую Патриархию при условии подчинения ее негласному контролю власти. Возглавить Русскую Церковь на таких условиях отказался.

1927, 28 марта — осужден ОСО при Коллегии ОГПУ (по ст. 58-10). Приговорен к ссылке на 3 года в Сибирь.

В тот же день был отправлен поездом в г. Новосибирск, затем доставлен в г. Красноярск, затем пароходом в г. Туруханск, где был определен к месту ссылки в станок Хантайка.

После выхода Декларации митрополита Сергия (Страгородского) осудил его церковную позицию, основанную на превышении им своих заместительских прав. В учреждении при митрополите Сергии Временного Патриаршего Священного Синода видел угрозу целостности патриаршего строя и подмену его коллегиальным управлением. Прещения, налагаемые митрополитом Сергием на представителей церковной оппозиции под предлогом нарушения ими церковной дисциплины, осуждал и не признавал.

1929, май — в ответ на запросы об отношении к митрополиту Сергию и возглавляемой им церковной структуре отправил своему викарию епископу Чебоксарскому Афанасию (Малинину) письмо с изложением своей позиции. Копия письма была послана и митрополиту Сергию (Страгородскому).

1929, июнь — вызван в г. Туруханск.

1929, октябрь — отправлен из Туруханска для завершения ссылки в г. Енисейск.

В Енисейске участвовал в богослужениях по приглашению местного духовенства при условии, что митрополит Сергий поминаться не будет. В переписке с митрополитом Сергием продолжал настаивать на том, что Заместитель Местоблюстителя превысил «всякую меру самовластия, посягнув самочинно на самые основы нашего патриаршего строя», и просил передать весь материал, составлявший их переписку, на рассмотрение Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра «как действительно первого епископа страны».

1930, 2 января — постановлением митрополита Сергия и Временного Священного Синода обвинен в «расколе» с преданием суду Собора архиереев, а также уволен от управления Казанской епархией на покой с правом священнодействия с разрешения местных епархиальных архиереев.

Дальнейшие сношения с митрополитом Сергием признал для себя невозможными.

1930, 8 февраля — арестован в г. Енисейске, затем перевезен в г. Красноярск и помещен в изолятор спецназначения.

1930, 22 февраля — обвинен в связях «с контрреволюционной монархической организацией, раскрытой на Северном Кавказе».

Обвинение доказано не было.

На вопрос следователя о намерениях после освобождения из ссылки ответил: «Я думаю вернуться в Казань, где буду молиться с теми, кто захочет молиться со мной. Принуждать к общению со мною никого не намерен, так как в церковном вопросе не признавал и не признаю административного командования».

1930, 11 марта — определением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и Временного Священного Синода запрещен в священнослужении «за поддержку раскола и молитвенное общение с раскольниками, за демонстративный отказ от евхаристического общения с возглавлением Русской Патриаршей Церкви и неподчинение Заместителю».

1930, 23 апреля — постановлением ОСО при Коллегии ОГПУ освобожден из ссылки с правом проживания по выбранному им месту жительства, за исключением Московской и Ленинградской областей, Харьковского, Киевского и Одесского округов, Дагестанской и Татарской АССР.

Однако из Красноярской тюрьмы освобожден не был.

1930, 23 июня — постановлением ОСО при Коллегии ОГПУ во изменение постановления от 23 апреля срок ссылки в Сибирь продлен еще на 3 года, считая с 8 февраля 1930 г.

1933, 19 августа — освобожден из ссылки с ограничением в проживании по СССР.

Несколько месяцев пробыл в г. Красноярске, затем выехал в г. Гжатск (ныне Гагарин) Смоленской обл.

1934, 14 июля — арестован в г. Гжатске, откуда был доставлен в Москву и помещен во Внутренний изолятор ГУГБ НКВД.

1934, 29 июля — обвинен в том, что, «возвратившись по отбытии срока из ссылки, приступил к воссозданию контрреволюционной организации „Истинно православная церковь“». Обвинения не признал и заявил, что хотя к нему как к первому кандидату в Патриаршие Местоблюстители многие и обращались за разъяснениями по поводу недоуменных вопросов в связи с курсом церковной жизни и он им не отказывал в руководстве, но «никого сам к себе не звал и никаких организационных указаний не делал».

1934, конец ноября — переведен в Бутырскую тюрьму.

1934, 2 декабря — осужден ОСО при НКВД СССР (по ст. 58-11), приговорен к ссылке на 3 года в Казахстан.

1934–1937 — пребывал в ссылке в пос. Яныкурган Южно-Казахстанской обл. Казахской ССР (ныне пос. Жанакорган Кызылординской обл. Республики Казахстан).

1937, 24 июня — арестован и доставлен в тюрьму НКВД в г. Чимкенте.

Наряду с митрополитом Иосифом (Петровых) и епископом Евгением (Кобрановым) привлечен по делу «контрреволюционной подпольной организации церковников», обвиненных в подготовке «активного повстанческого выступления против советской власти в момент ожидающейся интервенции против Союза ССР, установления патриаршества и главенства церкви над государственной властью».

1937, 19 ноября — приговорен к расстрелу Особой тройкой при УНКВД по Южно-Казахстанской обл.

1937, 20 ноября — расстрелян.

Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 г. причислен к лику святых.

Митрополит Кирилл — одна из самых выдающихся, величественных фигур в истории Русской Православной Церкви XX века. Будущий святитель почти 15 лет прослужил в священническом сане на приходе. В 38 лет он пережил мучительную смерть маленькой дочери Ольги, проглотившей иголку, и вскоре жены, тоже Ольги, умершей с горя. С этой скорби начинается его монашеская жизнь, теперь уже полностью отданная Богу. Два года он плодотворно трудился в сане архимандрита в Урмийской духовной миссии и в 41 год был хиротонисан во епископа Гдовского, третьего викария С.-Петербургского митрополита Антония (Вадковского). Еще на приходе, а затем в С.-Петербурге и во всех последующих местах служения будущего митрополита проявился его особый дар: к нему буквально притягивались люди, привлеченные его духовной красотой, несокрушимой верой, любовью и преданностью Богу, прямотой и внутренней силой. Перед своей кончиной в 1908 г. св. праведный о. Иоанн Кронштадтский просил, чтобы его отпевал молодой епископ Кирилл, которого он знал еще по Кронштадту. Независимость и бескомпромиссность епископа Кирилла проявились в С.-Петербурге при характерных обстоятельствах. В начале 1909 г., в связи с холерной эпидемией, по ходатайству санитарной комиссии было дано распоряжение освящать на Богоявление только кипяченую воду. Полиция потребовала поставить чан с кипяченой водой и на Неве у вырубленной во льду иордани. Епископ Кирилл отверг это требование и освятил речную воду. Замечательно, что это же убеждение: «Все, что не от веры, — грех», — высказано и в последнем из известных его писем от 8 марта 1937 г. Восьмилетнее деятельное управление Тамбовской епархией, во время которого благодаря инициативе и трудам архиерея был прославлен первый Тамбовский святитель Питирим, сделало архиепископа Кирилла одним из славнейших в ряду епископов Тамбовских и обусло­вило его деятельное участие в Священном Соборе Православной Российской Церкви 1917–1918 гг., где он был выдвинут вторым в числе первоначально избранных 25 кандидатов на патриаршество, был председателем Отдела о преподавании Закона Божия, был избран в заместители члена Священного Синода. Соборная деятельность выявила его как иерарха исключительного масштаба, и уже весной 1918 г. он был возведен в сан митрополита, а в 1919 г. первый раз арестован. Дважды довелось ему быть в Казани на своей новой кафедре — полтора месяца в 1920 г. и семь месяцев в 1922 г.; все остальное время с небольшими перерывами он провел в тюрьмах и ссылках.

Весной 1924 г. начальник 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ Е. А. Тучков предложил св. Патриарху Тихону легализовать патриаршее управление, но при условии вхождения в него представителей обновленческой группы «Живая церковь» во главе с В.Д. Красницким. Патриарх после колебаний согласился, но настоял на том, что в состав Синода должны войти авторитетные иерархи, в том числе и лишенные на тот момент свободы. В апреле 1924 г. святитель Тихон подал председателю ЦИК М.И. Калинину список имен 25 архиереев, о возвращении которых на свободу он ходатайствовал. Первым в списке был указан митрополит Кирилл. В июне 1924 г. митрополит Кирилл был вызван из Усть-Кулома в Москву. Прибыв к Патриарху и узнав от него о положении дел, он убеждал свт. Тихона отказаться от всяких переговоров с обновленцами. Святитель Тихон болел сердцем о заключенных архиереях, и этим объяснялись его колебания. Митрополит Кирилл убедил его: «Ваше Святейшество, о нас, архиереях, Вы не думайте. Мы теперь только и годны на тюрьмы». После этой беседы Патриарх уведомил Тучкова о своем отказе включить Красницкого в состав органов высшего церковного управления, а митрополита Кирилла отправили обратно в ссылку.

7 января 1925 г. св. Патриарх Тихон составил завещательное распоряжение в соответствии с предоставленным Собором 1917–1918 гг. лично ему правом, в котором назвал митрополита Кирилла первым из трех кандидатов на должность Местоблюстителя Патриаршего Престола в случае смерти Патриарха. Но вступить в эту должность после кончины Патриарха ему не пришлось, так как он снова был в ссылке в Зырянском крае. Местоблюстителем стал третий кандидат — митрополит Крутицкий Петр (Полянский). 5 декабря 1925 г. митрополит Петр составил завещательное распоряжение на случай своей кончины, в котором указал митрополита Кирилла первым кандидатом в Патриаршие Местоблюстители. Также в качестве кандидатов были указаны последовательно митрополиты Агафангел (Преображенский), Арсений (Стадницкий) и Сергий (Страгородский). Буквально через несколько дней святитель Петр был арестован, и в силу обстоятельств обязанности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя перешли к митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому).

Осенью 1926 г. епископ Полоцкий Павлин (Крошечкин), архиепископ Свердловский Корнилий (Соболев) и некоторые другие архиереи выступили с инициативой проведения выборов нового Патриарха путем тайного опроса епископов. Главным кандидатом они выдвинули митрополита Кирилла, у которого вскоре заканчивался срок ссылки. Митрополит Сергий отнесся к инициативе епископа Павлина скептически, но, после того как епископ Павлин представил ему более 20 подписей поддержавших его инициативу архиереев, возражать не стал. С его точки зрения, предварительный опрос епископов о возможности тайного избрания Патриарха имел лишь вспомогательное значение, на случай неудачи переговоров с ОГПУ о легализации церковного управления. Непременным, но практически неисполнимым условием, поставленным митрополитом Сергием перед епископом Павлином, было получение отзыва о намечаемом деле от Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра, который тогда содержался в Суздальском политизоляторе.

Были заготовлены необходимые бюллетени и найдены молодые люди — посыльные, которые парами объезжали епископов. Один из них являлся к епископу, а затем отмеченный им бюллетень отдавал другому, чтобы легче было его сохранить (тот, кто непосредственно посещал епископа, мог быть замечен агентом ОГПУ и арестован). Один из таких посыльных, впоследствии игумен Иоанн (Котляревский), свидетельствовал, что в бюллетенях была не одна кандидатура митрополита Кирилла, а три, причем третьим кандидатом в Патриархи стоял митрополит Сергий. Это было естественно, иначе трудно представить себе выборы и голосование. В ноябре 1926 г. все почти доступные для посещения епископы были опрошены. Результат был внушительным: за митрополита Кирилла было подано 72 голоса, за второго кандидата — несколько голосов, за митрополита Сергия — не более одного голоса. По свидетельству епископа Гомельского Тихона (Шарапова), переданному через М.Е. Губонина, если бы сбор подписей под актом избрания Патриарха закончился благополучно, то предполагалось затем направить к нему в место ссылки двух уполномоченных архиереев, снабженных актом избрания и доверительными грамотами, вручить митрополиту Кириллу документы и немедленно возвести его в патриаршее достоинство, после чего, не задерживаясь, покинуть новопоставленного Патриарха, захватив с собой его известительное послание о совершившемся настоловании для широкого распространения в народе. По просьбе епископа Павлина епископ Муромский Евгений (Кобранов) взялся составить от имени митрополита Кирилла как новоизбранного Патриарха обращение к пастве и к восточным патриархам на русском и греческом языках.

8 декабря 1926 г. епископ Павлин был арестован в Москве. При аресте у него были изъяты списки епископов, его заявление митрополиту Сергию, обращение Заместителя Местоблюстителя к епископам и др. Перечисленные документы отмечены в протоколе, но отсутствуют в следственном деле. На следующий день после ареста епископ Павлин начал давать обстоятельные показания; в Нижний Новгород было послано распоряжение срочно арестовать митрополита Сергия и доставить в Москву. В отчете ОГПУ партийно-советскому руководству сообщалось: «Митрополит Сергий склонен был принять меры к легализации управляемой им церкви на условиях, приемлемых для советского правительства. Однако под давлением наиболее активных черносотенных церковников он вынужден действовать в направлении избрания Патриархом бывшего Казанского митрополита Кирилла, находящегося сейчас в ссылке».

Необходимо отметить, что самого митрополита Кирилла о готовящемся избрании его Патриархом никто не известил. Впоследствии свт. Кирилл выражал негативное отношение к предпринятой попытке патриарших выборов, считая ее инициатором митрополита Сергия. В 1929 г. он писал епископу Иоасафу (Удалову): «Митрополит Сергий опытный делец. Он сделал меня „центральной личностию“ в совершенно неведомой мне затее об избрании меня в Патриархи». 21 декабря 1926 г. митрополит Кирилл был арестован и обвинен в том, что «связался с группой черносотенного епископата, поставившей задачу придать церкви характер активной антисоветской организации. Эту последнюю группу гр-н Смирнов намеревался возглавить, привлечь ее к церковной деятельности и проводить ее антисоветскую программу в жизнь». «Обвинение это, — писал позднее митрополит, — было для меня совершенно неясным по своему происхождению, т. к. ни с кем в сношениях такого характера я не состоял, никого возглавлять не собирался».

ОГПУ готово было к тому, что митрополит Кирилл возглавит Московскую Патриархию при условии подчинения негласному контролю власти. В середине февраля 1927 г. митрополит Кирилл был допрошен специально прибывшим в Вятку Е. А. Тучковым. Начальник 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ сообщил архиерею о якобы со­стоявшемся избрании его Патриархом и поинтересовался его отношением к этому избранию и тем, как бы он осуществлял свои патриаршие полномочия. Митрополит ответил, что для него на первом месте стоит вопрос о законности избрания. Тучков сказал, что инициатором выборов являлся митрополит Сергий и произведены они епископатом. «Не зная ни повода, ни формы произведенных будто бы выборов, — писал впоследствии свт. Кирилл, — я отвечал, что совершенно не могу определить обязательное для себя отношение к таким выборам, если они были. Во всяком случае, были они без моего ведома. Но Вы, сказал мой собеседник, являетесь центральной личностию, и снова перешел к вопросу о моем церковном credo». По словам Е.В. Апушкиной, Тучков предлагал митрополиту Кириллу: «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь». Архиерей на это ответил: «Если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении, да. В противном случае я скажу: „Брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать“». Тучков возразил: «Нет, не так. Вы должны сделать вид, что делаете это сами, и найти соответствующее обвинение». Митрополит отказался: «Евгений Александрович! Вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь!» 28 марта 1927 г. несговорчивый архиерей был приговорен к ссылке на три года в Сибирь. Таким образом, попытка тайного избрания митрополита Кирилла Патриархом привела его в тюрьму, а затем в ссылку в станок Хантайка Туруханского края, где он был надолго лишен возможности участвовать в событиях церковной жизни.

2 апреля 1927 г. был освобожден из-под ареста митрополит Сергий (Страгородский) и вернулся к исполнению обязанностей Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, получив разрешение жить в Москве. 7 мая он обратился в НКВД с ходатайством о легализации церковного управления. Ходатайство было удовлетворено: последующие события показали, что митрополит Сергий, в отличие от святителя Кирилла, принял условия, навязанные ему ОГПУ. 18 мая он провел совещание с группой архиереев: митрополитом Тверским Серафимом (Александровым), архиепископами Костромским Севастианом (Вести), Вологодским Сильвестром (Братановским), Звенигородским Филиппом (Гумилевским), Хутынским Алексием (Симанским) и епископом Сумским Константином (Дьяковым). Из участников совещания митрополит Сергий образовал Временный Патриарший Священный Синод, получивший временную регистрацию в ОГПУ. В состав Синода Заместитель Местоблюстителя на бумаге также включил митрополита Новгородского Арсения (Стадницкого), пребывавшего в ссылке в Средней Азии. 29 июля 1927 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный при нем Синод обратились к верующим с посланием, получившим известность как «Декларация митрополита Сергия», или «Декларация 1927 г.». Это название вошло в обиход в ходе полемики, разгоревшейся после появления послания, и закрепилось затем в церковно-исторической литературе. Текст послания был распечатан в виде листовки тиражом 5 тыс. экземпляров для рассылки по приходам. 18 августа того же года документ был опубликован в газете «Известия». Послание призывало верующих выразить «всенародно благодарность Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения», как легализация высшего церковного управления, а также показать, «что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством». Жизнь Церкви, по закону отделенной от государства, предполагала отныне полное единодушие с политикой советской власти: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас».

Декларация сразу же вызвала замешательство у значительной части духовенства и церковного народа. В некоторых приходах священники отказывались зачитывать Декларацию с амвона, как им было предписано, и отсылали ее обратно в Москву, в Патриархию. На имя митрополита Сергия стали приходить письма с выражением протеста против новой линии Патриархии и с призывами отказаться от нее.

Впоследствии, на допросе в 1930 г., митрополит Кирилл определил свое отношение к Декларации: «Я это обращение расцениваю как политический документ, лежащий на личной ответственности его подписавших, т. к. для себя считаю неприемлемым смешение церковной деятельности с какими бы то ни было политическими воззрениями и предположениями».

Легализация, совершенная митрополитом Сергием, по существу означала, что отныне церковное управление ставится под контроль советской власти. Последствия Декларации не замедлили сказаться. Уже в первые месяцы митрополит Сергий с Временным Синодом переместил с одной кафедры на другую около 40 архиереев, при этом более авторитетные и стойкие отправлялись на далекие кафедры, а к центру стягивались более «лояльные». В соответствии с требованиями ОГПУ митрополит Сергий начал активно налагать прещения на несогласных с новой церковной политикой. В своем послании митрополит Сергий утверждал: «Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей Ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти». Но его оппоненты не были кабинетными мечтателями, а были зачастую тюремными и ссыльными сидельцами, и они не верили в то, что, уступая советской власти, можно будет сохранить «тихую и безмятежную» жизнь.

Не только Декларация, но и самое учреждение при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя некоего Синода вызывало обоснованное недоумение. В письме от 7 февраля 1929 г. митрополит Кирилл выразил свое отношение: «Заместитель, преемственно принявший на себя единоличное руководство и ответственность за ход церковной жизни, учреждением т. наз. Синода подменил законнопреемственную власть Православной Церкви непреемственной и потому незаконной властью, новоучрежденной коллегией, и этим приостановил и свое законно-преемственное руководство церковной жизнью… Совершенную им подмену церковной власти, конечно, нельзя назвать отпадением от Церкви, но это есть, несомненно, тягчайший грех падения. Совершителей греха я не назову безблагодатными, но участвовать с ними в причащении не стану и других не благословлю, т. к. у меня нет другого способа к обличению согрешающего брата».

В мае 1929 г. святитель Кирилл отправил своему викарию епископу Чебоксарскому Афанасию (Малинину) письмо с обстоятельным изложением своей позиции. Копия письма была также послана заместителю Патриаршего Местоблюстителя. Отмечая существенное различие между полномочиями Патриаршего Местоблюстителя и его заместителя, святитель Кирилл указывал на превышение митрополитом Сергием своих заместительских прав. «До тех пор, пока митрополит Сергий не уничтожит учрежденного им Синода, ни одно из его административно-церковных распоряжений, издаваемых с участием так называемого Патриаршего Синода, я не могу признавать для себя обязательным к исполнению», — писал митрополит Кирилл. В то же время он объяснил, что воздержанием от общения с митрополитом Сергием и его единомышленниками «ничуть не утверждается и не заподазривается якобы безблагодатность совершаемых сергианами священнодействий и таинств… но только подчеркивается нежелание и отказ участвовать в чужих грехах».

18 сентября 1929 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя написал ответ, в котором не соглашался с обвинениями в превышении власти и в свою очередь упрекал митрополита Кирилла в общении с отделившейся от высших церковных властей оппозицией («церковью лукавнующих»), призывая его до 1 декабря пересмотреть решение о разрыве с ним, предупреждая в противном случае о необходимости «перейти к соответствующим действиям». В ответном письме митрополит Кирилл продолжал настаивать на том, что Заместитель Местоблюстителя превысил «всякую меру самовластия, посягнув самочинно на самые основы нашего патриаршего строя», и отмечал, что Заместитель Местоблюстителя является лишь лично уполномоченным митрополита Петра (Полянского) для обеспечения на время его отсутствия сохранности принятого им курса церковного управления, но заменить собой главу Церкви не может.

Эта переписка выдающихся церковных деятелей XX века очень быстро приобрела широкую известность, а впоследствии вошла в историю не только как драгоценное свидетельство эпохи, но и как плод духовно-нравственных и богословских исканий Истины, ярчайший экклезиологический спор, дающий богатый материал для историко-богословской мысли. Если митрополит Сергий в этой переписке, как и во всей своей заместительской деятельности, показал себя непревзойденным тактиком в борьбе за власть и величайшим специалистом в «диалектической канонике», быстро и ловко манипулирующим церковными правилами, документами и фактами то в одном, то в другом смысле, полезном для достижения цели, то митрополит Кирилл стремился обнажить духовно-нравственную суть проблемы: «Церковная дисциплина способна сохранять свою действенность лишь до тех пор, пока является действительным отражением иерархической совести Соборной Церкви; заменить же собою эту совесть дисциплина никогда не может. Лишь только она предъявит свои требования не в силу указания этой совести, а по побуждениям, чуждым Церкви, неискренним, как индивидуальная иерархическая совесть непременно станет на стороне соборно-иерархического принципа бытия Церкви, который вовсе не одно и то же с внешним единением во что бы то ни стало». Митрополиту Сергию он пишет: «Не злоупотребляйте, Владыко, буквой канонических норм, чтобы от святых канонов не остались у нас просто каноны. Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов».

В постановлении Временного Синода от 6 августа 1929 г., объявлявшем о недействительности церковных таинств, совершаемых оппонентами митрополита Сергия, и воспрещавшем отпевать умерших в «расколах», митрополит Кирилл усматривал «потерю духовного равновесия» со стороны митрополита Сергия и указал ему, что подобными актами тот закрепляет вызванный его деятельностью «не для всех еще ясный спор церковный… как непримиримую церковную вражду». В конце письма митрополит Кирилл просил Заместителя Патриаршего Местоблюстителя передать весь материал, составлявший их переписку, на рассмотрение митрополита Петра «как действительно первого епископа страны». Митрополит Сергий отказался выполнить просьбу, расценив ее как «попытку укрыться от власти действующей за авторитет власти отсутствующей». 2 января 1930 г. митрополит Сергий постановил предать святителя Кирилла суду Собора архиереев по обвинению «во вступлении в общение с обществом, отделившимся от законного церковного священноначалия и образовавшим раскол, и в поддержке названного раскола своим примером, словом и писаниями… и в отказе повиноваться законному Заместителю Патриаршего Местоблюстителя и иметь с ним общение». Тем же постановлением святитель Кирилл был уволен от управления Казанской епархией на покой с правом священнодействия с разрешения местных епархиальных архиереев. Крайним сроком для выражения «канонического послушания и отказа от общения с раскольниками» ему назначалось 15 февраля 1930 г. В ответ митрополит Кирилл написал: «Решительный отказ Ваш передать нашу с Вами переписку на усмотрение Местоблюстителя митрополита Петра и предупредительное постановление о моем увольнении на покой свидетельствует о совершенной безнадежности для Церкви Православной Вашего возвращения с пути узурпации церковной власти, по коему движетесь Вы уже почти три года». Дальнейшие сношения с митрополитом Сергием святитель Кирилл признавал для себя невозможными, заявив: «Я в деле нравственно-архипастырского служения Св. Церкви, определяемого в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и указов, а христианским душепастырством (1 Петр 5. 2-3), остаюсь по-прежнему митрополитом Казанским и Свияжским для всех православных чад Церкви, не могущих разделять Ваши воззрения на церковные полномочия Ваши и на пути осуществления Церковию своего призвания в здешнем мире, ибо воззрения эти нарушают правду Церкви и искажают Ее православное лицо».

Копию этого письма митрополит Кирилл послал в Казань, а управлявший епархией архиепископ Афанасий (Малинин) переслал ее в Москву «с выражением своих сыновних чувств к Заместителю и с заверением, что православная Казань не даст увлечь себя в раскол, хотя бы и „Кирилловский“».

Письма митрополита Кирилла были переданы митрополиту Петру в зимовье Хэ усердием епископа Дамаскина (Цедрика). Патриарший Местоблюститель не замедлил послать митрополиту Сергию также два письма, в которых определенно, хотя и в мягкой форме, призывал его вернуться к прежнему (до 1927 г.) образу правления, вернуть единство и успокоить этим измученный епископат и паству. Ответа не последовало.

Митрополит Петр был снова арестован в ссылке; в тюрьмах и лагерях быстро исчезали несогласные с митрополитом Сергием; 70-летний митрополит Кирилл по окончании срока ссылки был освобожден, но еще несколько месяцев прожил в Красноярске. 28 июля 1933 г. он написал заместителю Патриаршего Местоблюстителя письмо, в котором разъяснил, почему считает его узурпатором церковной власти. По убеждению митрополита Кирилла, система церковного управления в условиях гонений должна была основываться на постановлении Патриарха Тихона № 362 от 20 ноября 1920 г., которое предоставляло максимально возможные права епархиальным архиереям. «Тогда не понадобилось бы Вам обременять свою совесть обильными прещениями и запрещениями. Все: и объединившиеся под братским руководством Вашим, и замедлившие с таким объединением по-прежнему оставались бы в каноническом и литургическом единении под затруднительным хотя, но отнюдь не утратившим своей реальности каноническим главенством своего Первоиерарха митрополита Петра». 19 ноября 1933 г. митрополит Кирилл писал епископу Афанасию (Сахарову), что «если бы он (митрополит Сергий. — Прим. ред.) согласился признать свою деятельность нужной только для своих добровольных сотрудников и отказался бы от всяких прещений, оставляя всех замедляющих с одобрением его поведения их собственному усмотрению, то заваренную им кашу нетрудно было бы расхлебать».

По дороге в Гжатск, проездом, митрополит Кирилл посетил в Москве митрополита Сергия и имел с ним беседу, содержание которой подробно описал в письме архимандриту Неофиту (Осипову). На вопрос владыки Кирилла о передаче их переписки на рассмотрение Патриаршего Местоблюстителя Заместитель ответил: «Принявши всю патриаршую власть, я не могу не исполнять свой долг и допускать бездействие власти». Митрополит Кирилл возразил: «Нам, дорогой Владыко… не о властвовании надо думать, а о спасении душ человеческих». Коснувшись темы Синода, митрополит Кирилл указал собеседнику на «тонко осуществляемый путь в уничтожении у нас патриаршества и подмены его синодальным строем», на что митрополит Сергий возразил, что «настоящий строй церковный самым прочным образом охраняет целость патриархии». Аргументы митрополита Сергия не показались его собеседнику убедительными. «И что такое патриархия без Патриарха?» — вопрошал он. На вопрос, почему синодальное постановление о запрещении его в священнослужении не было напечатано в «Журнале Московской Патриархии», последовал ответ, что это было сделано «по цензурным условиям». В заключение беседы митрополит Кирилл высказал собеседнику, что никак не может согласиться «с таким очевидным искажением воли почившего Патриарха». Митрополит Сергий, по свидетельству бывшего управляющего делами Синода протоиерея Александра Лебедева, напротив, оценил результаты встречи оптимистично: «Нас теперь ничто не разъединяет». 20 января и 27 февраля 1934 г. он посылал к митрополиту Кириллу епископа Палладия (Шерстенникова) для переговоров, но безрезультатно.

Проблемы церковной жизни митрополит Кирилл активно обсуждал в переписке со своими единомышленниками. В конце 1920-х гг. вполне сформировался круг последователей митрополита Кирилла, к которому могут быть отнесены такие епископы, как Дамаскин (Цедрик), Афанасий (Сахаров), Василий (Преображенский), Иоасаф (Удалов), Амфилохий (Скворцов). Близкими по своей церковной позиции к митрополиту Кириллу были также архиепископы Серафим (Самойлович), Прокопий (Титов), Пахомий (Кедров), епископы Серафим (Звездинский), Парфений (Брянских) и другие из числа «непоминающих» (т. е. не поминавших при богослужении Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия).

Остававшееся на свободе единомышленное духовенство настойчиво просило митрополита Кирилла заявить свои права и попытаться взять на себя бремя управления Церковью для уврачевания разделений и несогласий. Сохранилось письмо митрополита Кирилла от февраля 1934 г. с ответом на такое обращение: «Вас огорчает моя неповоротливость и кажущаяся Вам чрезмерная осторожность… Не усталостью от долгих скитаний вызывается она у меня, а неполным уяснением окружающей меня и всех нас обстановки… Твердо верю, что православный епископат при братском единении и взаимной поддержке сохранит с Божьей помощью Русскую Церковь в исконном Православии во все время действенности патриаршего завещания и доведет Ее до законного Собора».

В апреле 1934 г. по предложению архиепископа Серафима (Самойловича) митрополит Кирилл составил программный документ, с которым ознакомил некоторых своих единомышленников, но широко распространить который не успел или не захотел. В этом документе он систематизировал все свои прежние аргументы, высказанные в полемике с митрополитом Сергием.

По убеждению митрополита Кирилла, теперь, когда «дело митрополита Петра окончилось» и возможность сношений с ним как с церковным центром прекратилась, автоматически должно было вступить в действие постановление № 362 от 20 ноября 1920 г. «на случай разобщения епархии с Высшим Церковным Управлением или прекращения деятельности последнего», но митрополит Сергий «вместо того, чтобы самому встать под действие сего указа и призвать к тому же всех архипастырей… измыслил чисто католическую теорию непрерывности патриаршей власти и совершенной тождественности местоблюстительских и отсюда заместительских прав с патриаршими».

«Узурпировав церковную власть, став таким образом учредителем новой формы церковного управления, митрополит Сергий со всеми уловленными им в сети своего чисто обновленческого учреждения отошел от Местоблюстителя и от возглавляемой им Церкви, создавши нечто не предусмотренное ни Собором 17-18 гг., ни завещанием св. Патриарха, ни соответствующее воле Патриаршего Местоблюстителя… Явившаяся на смену Патриарху хитроудуманная „патриархия“ во образе синода с председателем, наследственно приемлющим права свои от предшественника, все глубже врастает в церковное тело, угрожая ему полным перерождением в нечто чуждое подлинному смыслу Патриаршего завещания, разуму и указаниям Патриаршего ВЦУ, и через то оторванное от преемственной иерархической связи с Собором 17-18 гг. и с почившим Патриархом и его управлением».

Святитель Кирилл видел «только один способ восстановления и сохранения канонического благополучия — это восприятие к исполнению указа Патриарха от 7/20 XI 1920 г. с всегдашней готовностью по фактическом вступлении митрополита Петра в управление дать ему или Собору отчет в своей деятельности». В случае смерти Патриаршего Местоблюстителя митрополит Кирилл призывал обратиться к его «братскому руководству в деле совместных забот о законном избрании нового Патриарха», а в случае и его смерти — «опять же к руководству указом 7/20 XI 1920 г. № 362, всячески поддерживая взаимное между собою общение, и общими усилиями… создать надлежащие условия для законных церковных выборов нового Патриарха».

14 июля 1934 г. митрополит Кирилл был арестован в Гжатске, откуда доставлен в Москву и помещен во Внутренний изолятор ГУГБ НКВД. 29 июля ему было предъявлено обвинение в том, что он, «возвратившись по отбытии срока из ссылки, приступил к воссозданию контрреволюционной организации „Истинно Православная Церковь“». Обвинения митрополит Кирилл не признал и заявил, что хотя к нему как к первому кандидату в Патриаршие Местоблюстители многие и обращались за разъяснениями по поводу недоуменных вопросов, которые возникали «в связи с курсом церковной жизни, принятым официальной церковью», и он им не отказывал в руководстве, но «никого сам к себе не звал и никаких организационных указаний не делал». В обвинительном заключении по делу митрополита Кирилла указывалось, что он якобы «объединял активных деятелей „ИПЦ“ Дамаскина [Цедрика], [Парфения] Брянских, [Серафима] Самойловича и др., пытаясь организовать нелегальные к.-р. ячейки, а также принимал участие в разработке программных положений „ИПЦ“ и хранил материалы к.-р. содержания».

В этот раз местом ссылки митрополита Кирилла стал поселок Яныкурган в Южном Казахстане. Здесь он смог возобновить переписку с епископами Дамаскином (Цедриком), Афанасием (Сахаровым), Василием (Преображенским), Иоасафом (Удаловым), архимандритом Неофитом (Осиповым). Постепенно вступил в переписку и с другими видными иерархами, оппозиционными митрополиту Сергию и сосланными в разные города Средней Азии: митрополитом Иосифом (Петровых), архиепископом Прокопием (Титовым), епископом Евгением (Кобрановым). В переписке, помимо прочего, обсуждались практические вопросы церковной жизни в условиях гонений: о возможности хранения мирянами Св. Даров и их самостоятельного причащения, о замене в случаях нужды помазания св. миром возложением рук епископов в соответствии с апостольской практикой.

В декабре 1936 г. митрополиту Сергию (Страгородскому) сообщили о кончине Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). Сообщение было ложным: святитель Петр тогда был еще жив и находился в Верхнеуральской тюрьме, но митрополит Сергий об этом не знал. В Бого­явленском соборе Москвы была отслужена панихида.

27 декабря 1936 г. был принят «Акт о пере­ходе прав и обязанностей Местоблюстите­ля Патриаршего престола равославной Российской Церкви к Заместителю Патри­аршего Местоблюстителя, Блаженнейшему митрополиту Московскому и Коломенско­му Сергию (Страгородскому)»; с 1 января 1937 г. вводилось поминовение Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия как главы Церкви. При этом не разъяснялось, на каком основании митрополит Сергий был возведен в новое достоинство. Со смертью Местоблюстителя прекраща­лись полномочия и его Заместителя, а сле­дующим законным Местоблюстителем мог быть только митрополит Кирилл (Смир­нов) — первый из трех кандидатов на эту должность, избранных св. Патриархом Тихоном и утвержденных постановлением Поместного Собора.

Чтобы официально отвести святителя Кирилла от восприятия местоблюстительства, было опубликовано определение Синода от 11 марта 1930 г., запрещавшее митро­полита Кирилла в священнослужении «за поддержку раскола». Святитель Кирилл, ни когда не признававший законным это определение, местоблюстительство прини­мать не спешил — вероятно, потому, что не имел достоверных сведений о кончине ми­трополита Петра. В январе 1937 г. он писал исповеднице Ираиде Тиховой, используя, по обстоятельствам времени, эзопов язык: «…А потеря места Петей, конечно, являет­ся тяжелым испытанием для семьи, но это может и лучше объединить родных». Ины­ми словами, отстранение от местоблюсти­тельства митрополита Петра и передача его полномочий митрополиту Сергию является тяжелым испытанием для Церкви, но это испытание может послужить объединению верующих. Святитель Кирилл пишет о «по­тере места» митрополитом Петром, но не о его кончине. 13 марта 1937 г. он благо­дарил Ираиду «за благовременное сообще­ние о дедке», которого обещал поминать «о здравии и долгоденствии». Исследователи убеждены, что речь идет о митрополите Пе­тре (Полянском), как о самом почитаемом и вышестоящем иерархе. Прочих архиереев в этой переписке митрополит Кирилл име­новал братьями или даже сестрами — как, например, митрополита Иосифа (Петровых): «О сестре Исе на это время имел ве­сти и приветствовал ее. Она тоже, видимо, встревожена семейными делами…» (т. е. де­лами Церкви).

В марте 1937 г. митрополит Ки­рилл писал в частном пись­ме: «Ожидания, что митрополит Сергий испра­вит свои ошиб­ки, не оправда­лись… и очень многие разоб­рались и поня­ли, что митро­полит Сергий отходит от той Православной Церкви, какую завещал нам хранить св. Па­триарх Тихон... Происшествия же послед­него времени окончательно выявили об­новленческую природу сергианства». Далее святитель Кирилл отмечал, что находится в братском общении с митрополитом Иоси­фом (Петровых), «благодарно оценивая то, что с его именно благословения был вы­сказан от Петроградской епархии первый протест против затеи митрополита Сергия и дано было всем предостережение в гряду­щей опасности». В то же время митрополит Кирилл по­-прежнему отвергал «крайности в отношениях к сергианству» (такие, как перекрещивание крещеных), оценивая их как «ревность не по разуму».

Оппоненты митрополита Сергия в Русской Православной Церкви Заграницей не могли признать законным возведение его в должность Местоблюстителя и отвод митрополита Кирилла. В определении Архиерейского Синода РПЦЗ от 12 апреля 1937 г. указывалось: «Митрополит Сергий не имел права налагать кару на митрополита Кирилла за несогласие его с созданным им порядком церковного управления потому, что сам является стороной в этом деле, по поводу которого поддерживал полемическую переписку с митрополитом Кириллом. Естественно возникает подозрение, что он хотел просто опорочить последнего, чтобы лишить его законного права на возглавление Русской Церкви. Таким образом, митрополит Кирилл ни в каком случае не заслуживает отвода от звания Местоблюстителя по причине наложенных на него митрополитом Сергием прещений». Окончательное решение о местоблюстительстве РПЦЗ приняла 28 декабря 1937 г. на очередном Архиерейском Соборе, постановившем, что митрополит Кирилл, как «единственный оставшийся в живых из трех кандидатов, назначенных Святейшим Патриархом Тихоном в его завещании», являлся «законным Местоблюстителем Московского Патриаршего Престола (и Возглавителем) Русской Православной Церкви после смерти митрополита Петра». Преще­ния, наложенные на митрополита Кирил­ла митрополитом Сергием как заинтересованной стороной, были объявлены Собором «незаконными и ничтожными». Собор определил: «Поминать Митрополита Кирилла как Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола и Возглавителя Русской Церкви за проскомидией и в частных молитвах, но от возглашения его имени за Богослужениями воздержаться, чтобы не навлечь на него тяжких гонений со стороны безбожной власти большевиков». К моменту принятия этого решения митрополита Кирилла уже не было в живых, но за границей этого не знали.

24 июня 1937 г. святитель Кирилл был арестован в Яныкургане и доставлен в тюрь­му в Чимкент. Одновременно по делу о «контрреволюционной организации цер­ковников» в Южно­-Казахстанской области были арестованы митрополит Иосиф (Пе­тровых), отбывавший ссылку в Мирзояне, епископ Евгений (Кобранов) и значитель­ное число священников, монашествующих и мирян. 14 июля был допрошен митропо­лит Иосиф (Петровых), признавший себя «одним из руководителей нелегальной ре­лигиозной организации», которую, впро­чем, отказался назвать контрреволюционной. В протоколе допроса отмечалось, что признанным главой «данной нелегальной организации» был митрополит Кирилл (Смирнов): «Он же… является первым Местоблюстителем Патриарха Тихона, с одной стороны, с другой — он этого заслужива­ет своим мужественным стоянием, своей борьбой за церковные интересы». 29 июля был допрошен епископ Евгений (Кобра­нов), показавший: «В мае 1937 г. я высказал [Иосифу] Петровых свое мнение, в связи со слухами о смерти Петра Крутицкого, что необходимо идти на все уступки Кирил­лу Смирнову, который должен возглавить Церковь... и он с той же оказией… мне от­ветил, что он со мною вполне согласен и бу­дет подчиняться воле и указаниям Смир­нова Кирилла, которого он считает главою Церкви». 20 августа был допрошен митрополит Кирилл. На вопрос, кого единомыш­ленные ему иерархи указывали преемни­ком Местоблюстителя, он, как указано в протоколе допроса, ответил: «Они назы­вали меня как единственного и законного Местоблюстителя, что свидетельствовало и завещание Патриарха Тихона». 23 августа было составлено обвинительное заключе­ние, в котором митрополиту Кириллу и другим арестованным инкриминировалась подготовка «активного повстанческого вы­ступления против советской власти в мо­мент ожидающейся интервенции против Союза ССР, установления патриаршества и главенства Церкви над государственной властью». В заключении упоминалось, что среди обвиняемых «главою Русской Церк­ви было решено считать Смирнова Кон­стантина, о чем были поставлены в извест­ность низовые контрреволюционные фор­мирования данной контрреволюционной организации». В сентябре материалы на ми трополита Кирилла, митрополита Иосифа и епископа Евгения были выделены в от­дельное делопроизводство. В новом обви­нительном заключении от 19 ноября 1937 г. «эта тройка влиятельных духовников», по выражению следствия, называлась центром контрреволюционной церковной организа­ции, в которую уважаемые всеми архиереи якобы вербовали новых членов «с расчетом подготовки темных масс к вооруженному восстанию внутри страны и свержению со­ветской власти с восстановлением монар­хического строя». В тот же день тройка при УНКВД по Южно-­Казахстанской области вынесла смертный приговор. Священному­ченик митрополит Кирилл (Смирнов), митрополит Иосиф (Петровых) и епископ Евгений (Кобранов) были расстреляны на следующий день и захоронены в общей мо­гиле в Лисьем овраге под Чимкентом.

1. Архив ДКНБ по Южно-Казахстанской обл. Д. 02455.

2. Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429.

3. ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 82.

4. ГАСПИ Кировской обл. Д. СУ-11404.

5. ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639; Д. Р-37479.

6. Акты. С. 114, 318, 340, 405–407, 409–410, 421, 481, 512, 637–641, 651–657, 680–681, 700–702, 809, 820–823, 866–870.

7. Аленов А. Н. Священномученик Кирилл, митрополит Казанский. Тамбов, 1997. Ч. 1.

8. Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды сщмч. Кирилла Казанского в контексте исторических событий и церковных разделений ХХ в. М., 2004.

9. Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 1. С. 73.

10. Кифа — Патриарший Местоблюститель священномученик Петр, митрополит Крутицкий (1862–1937). М., 2012.

11. Липаков Е.В. Архипастыри Казанские, 1555–2007. Казань, 2007. С. 311–323.

12. Мазырин А., свящ. Высшие иерархи о преемстве власти в РПЦ в 1920–1930-х гг. М., 2006.

13. Мазырин А., свящ. «Духовный Собор» епископов и вопрос о тайных выборах Патриарха в 1926 г. // Вестник ПСТГУ. Сер. 2.Вып. 45. С. 20–43.

14. Мануил (Лемешевский), митрополит. Русские православные иерархи. Т. 4. С. 117–123.

15. «Милость Господня да будет с тобою!» Письма священномученика Кирилла (Смирнова) исповеднице Ираиде (Тиховой). 1934–1937 гг. // Вестник ПСТГУ. Сер. 2. 2015. Вып. 2 (63). С. 143–156.

16. Молитва всех вас спасет. М., 2000.

17. Письма священномучеников-архиереев РПЦ к свт. Тихону, Патриарху Московскому и всея России / Публ.: прот. В. Воробьев // Богословский сборник. 2000. Вып. 6. С. 7–15.

18. После Туруханской ссылки: (Письма к священноисп. еп. Афанасию Ковровскому) / Публ. и примеч.: О.В. Косик //Богословский сборник. 2001. Вып. 8. С. 352–363.

19. Польский М., протопресвитер. Новые мученики Российские. Ч. 1. С. 160.

20. Православная энциклопедия. Т. 34. С. 362–377.

21. Священный Собор Православной Российской Церкви: 1917–1918. Обзор деяний. Т. 3. М., 2000.

22. Следственное дело Патриарха Тихона. М., 2000. С. 39, 84–86, 92–93, 97, 174, 264, 370–372, 374, 414–415, 549, 662.

23. «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...»: Из материалов следственного дела сщмч. митр. Кирилла Казанского (1930) / Публ., примеч.: Н. А. Кривошеева, А.В. Мазырин // Богословский сборник. 2001. Вып. 8. С. 326–351.

24. Монахиня Сергия (Королева).