КЛЕВЦОВ Дмитрий Георгиевич

1885 (1895?) — родился в с. Нововасильевка Бердянского уезда Таврической губ. в крестьянской семье.

Проживал в родном селе, был прихожанином местной церкви.

Во время Первой мировой войны был на фронте. После окончания войны вернулся в родное село.

1929, ноябрь — арестован и осужден на 10 лет лишения свободы.

1930–1939 — отбывал срок в Соловецком лагере особого назначения.

Умер в заключении.

В благочестивой семье Дмитрия и Ирины Клевцовых родилось 14 детей, из них выжило девять мальчиков и три девочки. Все они были постоянными прихожанами местной церкви. Перед гонением, великой скорбью и поношением Господь посетил семью Клевцовых чудесным видением. Дело было в середине 1920-х годов. Церковь в селе уже разгромили, священник вместе с семьей был куда-то выслан. Дмитрий и Ирина коленопреклоненно молились дома перед иконами. Ирина увидела, как наяву, что в их двор заезжает тачанка. Бравые ребята в кожанках снимают двери с петель и входят в дом. Разбрасывают все и начинают выносить детей и пожитки. Ирина, онемев от ужаса, не имея сил встать с колен, начала щипать и толкать мужа в бок и с жаром упрекать, мол, прекрати молиться и сделай хоть что-нибудь. Дмитрий не обращал внимания и, только закончив молитву, сказал: «Пойди, маловерная, посмотри!..» Дети тихо спали, все вещи стояли на своих местах, дверь была закрыта, и никаких следов переполоха. О силе и натуральности видения красноречиво свидетельствовал покрытый синяками, исцарапанный до крови бок Дмитрия. После этого случая Ирина, по слову мужа, так и называла себя до конца жизни — «маловерная». Когда крестьян стали загонять в колхозы, Дмитрию Георгиевичу поставили условие: «Пойдешь в колхоз, откажешься от веры — дадим работу». Для большинства крестьян, не утративших веру, поступление в колхоз воспринималось как несомненный грех, дело, противное Богу и совести и разрушающее патриархальное жизнеустройство, освященное вековыми традициями. Дмитрий Георгиевич в колхоз вступать отказался. Тогда у него отобрали землю и скот, но при этом не давали работы. Вскоре он был арестован. У Ирины, оставшейся с детьми, пообещали отобрать дом и корову. В ожидании она легла на кровать и положила с собой на постель трехмесячных близнецов, остальные дети стояли рядом. Ирина надеялась, что служители зла смягчатся сердцем, но те взяли мать за руки и за ноги и вынесли вместе с детьми на улицу. Это было в холодный вечер в конце ноября. Односельчане опасались принять семью арестованного, лишь одна нищая и слепая старуха приняла многодетную мать в свою ветхую хату.

На суде Дмитрия Клевцова спросили, знает ли он, за что его судят. Клевцов ответил, что, мол, кому-то не понравился. Судья возразил: «За веру и прежнюю зажиточность». «Откажись от веры, вступи в колхоз, — уговаривали его, — и мы судить тебя не будем. Дадим работу, даже сделаем начальником небольшой коммуны, будешь руководить». Но Дмитрий остался непоколебимым: «За веру судите? Я всегда готов к суду, и на антихриста работать не стану, а вы — антихристы, и дела ваши таковые».

В лагере Дмитрий Георгиевич не утратил силы и бодрости духа, принимая все со смирением и кротостью. Привыкший с детства к труду, он и там умело справлялся с работой. Но по воскресеньям и церковным праздникам работать отказывался, делая норму за эти дни в будни. Когда начальство обратило на это внимание, ему стали угрожать, избивали, требуя, чтобы он работал по воскресеньям, но он отка­зывался: «Я православный христианин, и пока жив, другим быть не хочу и не умею». Дмитрия Георгиевича посадили в холодную цементную камеру с постоянной температурой воздуха ниже нуля, тело его вскоре покрылось жуткими ранами. Исповедник и тут проявил твердость духа: «Если хотите пытать, я готов, а от веры не откажусь». После этого Дмитрий Георгиевич прожил не больше месяца. По словам очевидца (односельчанина и солагерника), кончина его была тихой и мирной.

1. Доненко Н., протоиерей. Новомученики города Бердянска. С. 161–171.