КРИВОНОСОВ Александр Павлович, протоиерей

1891, 30 августа — родился в с. Кулаково Нерчинского уезда Забайкальской губ. в казачьей семье.

Окончил начальную школу.

Впоследствии выдержал испытание на звание народного учителя.

1908–1918 — учитель начальных школ в Забайкалье.

1911–1912 — учился на курсах в С.-Петербурге.

1919 — заведовал книжным складом кооператива в г. Чите. Арестован колчаковцами «как активный совработник», провел полтора месяца под арестом и был освобожден.

Прожил нелегально 2 месяца в г. Иркутске, принимал участие в партизанском движении против армии А.В. Колчака.

1920 — поступил в сельскохозяйственный техникум в Москве.

1922 — окончил техникум, работал на родине по книжному делу.

1924 — поступил в Московскую сельскохозяйственную академию им. К. А. Тимирязева.

Окончил 4 курса академии, работал сторожем в Дальбанке и занимался литературным творчеством.

1931, 14 апреля — арестован и заключен в Бутырскую тюрьму.

Обвинялся как «член контрреволюционной монархической организации „ИПЦ“».

1931, 5 июня — осужден ОСО при Коллегии ОГПУ (по ст. 58-10). Приговорен к 3 годам концлагеря.

Отбывал срок в Мариинских лагерях насельхозработах, затем в ИТЛ на ст. Кандалеп (ныне Новокузнецкий р-н Кемеровской обл.), работал делопроизводителем в лагерной командировке Кузбасса.

После освобождения поехал в г. Новосибирск, где жила его сестра.

Работал агрономом в организации «Сортовощ» в г. Новосибирске, в Чулымском р-не, затем выехал в г. Ташкент, где заболел малярией. По совету врачей выехал в Москву, где проживал без прописки около 2 месяцев.

1938 — арестован за нарушение паспортного режима, осужден как «социально вредный элемент» к 3 годам лишения свободы. Заключен в ИТЛ в Коми АССР.

Вначале работал в лагерной конторе, затем сторожем на складе, потом был переведен на работы в каменный карьер.

После освобождения уехал в г. Красноярск к родственникам. Как бывший заключенный, не смог устроиться на работу в этом городе и переехал в Казахстан. Работал агрономом в г. Джезказгане, в г. Байконуре.

1945 — переехал в г. Караганду, где стал окормляться у архимандрита Севастиана (Фомина) и по его благословению поступил на должность агронома при горсовете.

1950 — уволен из горсовета за то, что не скрывал своей веры и посещал богослужения.

Трудился при молитвенном доме в с. Большая Михайловка, где служил архимандрит Севастиан (Фомин), и по его благословению готовился к принятию священного сана.

1954, 3 июня — рукоположен во диакона архиепископом Алма-Атинским и Казахстанским Николаем (Могилевским).

1954, 6 июня — им же рукоположен во иерея.

1955, 27 мая — назначен вторым священником церкви Рождества Богородицы г. Караганды при настоятеле архимандрите Севастиане (Фомине).

1957 — награжден набедренником.

1958 — награжден скуфьей.

1961 — награжден наперсным крестом.

1966 — после кончины преп. Севастиана назначен настоятелем церкви Рождества Богородицы г. Караганды, возведен в сан протоиерея.

1967 — по болезни освобожден от занимаемой должности с правом священнослужения в этом храме по воскресным и праздничным дням.

1971, 5 июля — дата кончины.

Погребен на Михайловском кладбище г. Караганды.

В 1931 г. на допросе показал: «Я, как православно верующий человек, принадлежу к церковной организации, возглавляемой митрополитом Иосифом [Петровых] и епископом Димитрием Гдовским. К этой организации я примкнул в конце 1927 г., т. е. после декларации митрополита Сергия о легализации Церкви. Затем в 1930 г. митрополит Сергий заявил в печати об отсутствии гонений на религию. Фактически же его заявление не отвечало действительности, потому что церкви закрывались без согласия верующих в некоторых случаях. Записано с моих слов и прочитано правильно». В своих воспоминаниях о лагерной жизни того времени о. Александр писал: «…все как будто было спокойно. Я был расконвоирован. Но вдруг арестовали меня и еще несколько заключенных. Стояли сильные морозы. Нас поместили в неотапливаемое помещение, где продержали двое суток. Мы спасались только тем, что все время бегали по этому помещению. Затем нас перевели в карцер размером три на четыре метра. Там нас находилось девятнадцать человек. Духота невыносимая, клопов миллиарды, они ползали не только ночью, но и днем. От них все стены и потолок были в крови. Продержали нас в этом карцере недели две, потом перевели в изолятор. К нам поместили еще человек тридцать уголовников, совершивших в лагере новые преступления. Нас же, верующих, было пять человек: епископ Иоасаф [Удалов], один архимандрит, два священника и я. Нам предъявили обвинения политического характера, за которые, кроме расстрела, ожидать было нечего. Обвинили в организации восстания среди заключенных, в связи с заграницей, в хранении оружия и т. п. Каждую ночь мы ожидали, что сейчас нас выведут на расстрел. Около полугода нас держали в изоляторе и довели до такого состояния, что мы с трудом влезали на нары. Черный хлеб казался нам слаще меда. Время мы проводили в молитве, но тайно, скрытно, чтобы не привести жуликов и бандитов к кощунству. Остальное время вели беседы, в основном на духовные темы. Епископ и архимандрит имели высшее духовное и светское образование. Мы так свыклись с мыслью о расстреле, что уже ничего не боялись, только спокойно ждали смерти. Сидевшие с нами жулики и бандиты относились к нам довольно хорошо. Затем приехал следователь из Новосибирска и установил, что наше дело „дутое“, сфабрикованное, и мы были освобождены…»

1. ЦА ФСБ РФ. Д. Р-35593.

2. Вечная память почившим // ЖМП. 1972. № 5. С. 36–37.

3. Кривоносов А., протоиерей. Исповедь жизни. М., 2013.