ЛИХАЧЕВ Дмитрий Сергеевич

1905, 15 ноября — родился в С.-Петербурге в семье инженера Главного управления почт и телеграфов, преподавателя Николаевского инженерного училища.

Проживал в родном городе.

1914–1915 — учился в гимназии Императорского Человеколюбивого общества.

1915–1919 — учился в реальном училище К.И. Мая.

1919–1923 — учился в Советской единой трудовой школе (ранее гимназия Л.Д. Лентовской, ныне школа № 47 им. Д.С. Лихачева).

1923–1927 — учился на этнографическом отделении факультета общественных наук Петроградского университета.

Окончил романо-германскую и славяно-русскую секции отделения языкознания и литературы, преподавал английский язык.

1928, 8 февраля — арестован в числе участников «Космической академии» и Братства преп. Серафима Саровского. Заключен в ДПЗ на ул. Шпалерной.

Привлечен по делу «Андреевского Ивана Михайловича и др.».

1928, 9 октября — осужден Коллегией ОГПУ (по ст. 58-11). Приговорен к 5 годам концлагерей.

1928, октябрь – 1931 — в заключении в Соловецком лагере особого назначения.

Вначале был на общих работах в 13-й карантинной роте, размещенной в Троицком соборе Соловецкого кремля, затем был принят в криминологический кабинет и переведен в 3-ю роту.

1931, ноябрь — переведен в Медвежьегорский лагпункт на строительство Беломорско-Балтийского канала.

На общих работах не был, занимаясь по заданию лагерного начальства составлением словаря блатного языка. Благодаря содействию однодельца получил назначение на должность диспетчера в ж.-д. узел Званка (ныне Волховстрой-1), затем на ту же должность в г. Тихвин.

1932, август — освобожден досрочно по зачетам рабочих дней.

Вернулся в Ленинград. Работал научным корректором в издательстве АН СССР и литературным редактором в Соцэгизе.

1936 — получил снятие судимостей (по ходатайству президента АН СССР А.П. Карпинского).

С 1941 — младший, затем старший научный сотрудник Института русской литературы АН СССР (ИРЛИ, или Пушкинский Дом).

1941, 11 июня — защитил диссертацию на тему «Новгородские летописные своды XII века», удостоен ученой степени кандидата филологических наук.

По состоянию здоровья, подорванного в лагере, не был призван на фронт и остался с семьей в Ленинграде. Здесь вышла его первая книга «Оборона древнерусских городов».

1942, весна — вместе с семьей вывезен из блокадного Ленинграда в г. Казань, куда была эвакуирована АН СССР.

После войны продолжал активно заниматься наукой; были изданы его монографии «Национальное самосознание Древней Руси», «Новгород Великий», «Культура Руси эпохи образования русского национального государства». Состоял доцентом ЛГУ.

Награжден медалью «За оборону Ленинграда».

1947 — защитил диссертацию на тему «Очерки по истории литературных форм летописания XI–XVI вв.», удостоен ученой степени доктора филологических наук.

1950 — подготовил к изданию в серии «Литературные памятники» важнейшие произведения древнерусской литературы: «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве».

С 1951 — профессор ЛГУ.

1952 — удостоен Сталинской премии за коллективный научный труд «История культуры Древней Руси. Т. 2».

1953 — избран членом-корреспондентом АН СССР.

С 1954 — заведовал сектором древнерусской литературы Пушкинского Дома (ИРЛИ).

Состоял членом редколлегии серии «Литературные памятники» (издание АН СССР), впоследствии стал ее председателем. Был инициатором и руководителем издания серии «Памятники литературы Древней Руси». Неоднократно выступал в прессе в защиту памятников старины.

1954 — награжден медалью «За трудовую доблесть».

С 1959 — член Ученого совета Музея древнерусского искусства им. Андрея Рублева в Москве.

С 1961 — член Ученого совета Государственного Русского музея, член Советского комитета славистов, член редколлегии журнала «Известия Академии наук СССР».

1965–1975 — член Организационного комитета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, член Комиссии по охране памятников культуры при Союзе художников РСФСР.

1965 — награжден орденом Трудового Красного Знамени за заслуги в развитии советской филологической науки и в связи с 60-летием со дня рождения.

1967 — избран почетным доктором Оксфордского университета, читал лекции в Великобритании.

Участвовал в Генеральной ассамблее и научном симпозиуме Совета по истории и

философии ЮНЕСКО (Румыния). Издал монографию «Поэтика древнерусской литературы», удостоенную Государственной премии СССР.

1968 — избран членом-корреспондентом Австрийской академии наук.

Участвовал в VI Международном съезде славистов в Праге, где выступил с докладом «Древнеславянские литературы как система».

С 1970 — действительный член АН СССР.

1971 — избран иностранным членом Сербской академии наук и искусств. Награжден дипломом 1-й степени Всесоюзного общества «Знание» за книгу «Человек в литературе Древней Руси». Удостоен степени почетного доктора наук Эдинбургского университета.

Выпустил монографию «Художественное наследие Древней Руси и современность».

С 1972 — член редколлегии «Краткой литературной энциклопедии».

1973 — избран иностранным членом Венгерской академии наук.

Участвовал в VII Международном съезде славистов в г. Варшаве, где выступил с докладом «Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы». Выпустил монографию «Развитие русской литературы Х–XVII вв.».

С 1974 — член Ленинградского отделения Археографической комиссии АН СССР.

1975 — награжден медалью «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Выпустил монографию «Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси».

1976 — избран членом-корреспондентом Британской академии.

1977 — награжден болгарским орденом Кирилла и Мефодия 1-й степени.

С 1982 — член Президиума Центрального совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК). Избран почетным доктором Университета г. Бордо, Франция.

1986 — в связи с 80-летием удостоен звания Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

1998 — награжден орденом св. Андрея Первозванного «За веру и верность Отечеству».

1999, 30 сентября — скончался в С.-Петербурге.

Погребен на Комаровском кладбище.

Академик, автор более 500 научных статей и фундаментальных трудов, посвященных истории русской литературы (главным образом древнерусской) и русской культуры, переведенных на многие иностранные языки. Его книги, статьи, беседы являются великим наследием, изучение которого поможет хранить духовные традиции русской культуры, служению которым ученый посвятил свою жизнь. В 1984 г. имя Д.С. Лихачева присвоено малой планете № 2877, открытой советскими астрономами. В 1980-х и 1990-х гг. в своих статьях, интервью, выступлениях Д.С. Лихачев поднимал такие темы, как охрана памятников культуры, экология культурного пространства, историческая память как нравственная категория. Вместе с другими деятелями культуры выступил за возвращение Русской Православной Церкви Соловецкого и Валаамского монастырей.

В студенческие годы Д.С. Лихачев участвовал в собраниях религиозно-философского кружка «Хельфернак» (Художественно-литературно-философско-религиозно-научная академия). Руководителем кружка был его школьный учитель И.М. Андреевский, видный деятель «антиобновленческого» и «антисергианского» течения в Русской Церкви. Под влиянием гонений, которым подвергалась Церковь, кружок И. М. Андреевского был преобразован в православное Братство преп. Серафима Саровского. Никакого устава братство не имело, но его членам «рекомендовалось посещение церкви, соблюдение постов и по мере сил — известный аскетизм», цель же братства усматривалась в том, чтобы «путем духовного подвижничества спасти Россию».

В своих «Воспоминаниях» Д. С. Лихачев писал: «Молодость всегда вспоминаешь добром. Но есть у меня, да и у других моих товарищей по школе, университету и кружкам нечто, что вспоминать больно, что жалит мою память и что было самым тяжелым в мои молодые годы. Это разрушение России и Русской Церкви, происходившее на наших глазах с убийственной жестокостью и не оставлявшее никаких надежд на возрождение.

<…>

Чем шире развивались гонения на Церковь и чем многочисленнее становились расстрелы на „Гороховой два“, в Петропавловке, на Крестовском острове, в Стрельне и т. д., тем острее и острее ощущалась всеми нами жалость к погибающей России. Наша любовь к Родине меньше всего походила на гордость Родиной, ее победами и завоеваниями. Сейчас это многим трудно понять. Мы не пели патриотических песен — мы плакали и молились. С этим чувством жалости и печали я стал заниматься в университете с 1923 г. древней русской литературой и древнерусским искусством. Я хотел удержать в памяти Россию, как хотят удержать в памяти образ умирающей матери сидящие у ее постели дети, собрать ее изображения, показать их друзьям, рассказать о величии ее мученической жизни».

В споре сергианцев и иосифлян члены Братства преп. Серафима были всецело на стороне митрополита Иосифа. «Вспоминая те годы, я уверен, что иного подхода к церковному расколу кроме непосредственно эмоционального у нас и не могло быть. Мы стояли на стороне гонимой церкви и к рациональным компромиссам, к которым была склонна часть православного епископата, просто не могли примкнуть. Если бы мы были политиками, — тогда решение могло бы быть любым. Мы же были не политиками, боровшимися за выживание Церкви, а просто верующими, желавшими быть правдивыми во всем и питавшими отвращение к политическим маневрам, программам, расчетливым и двусмысленным формулировкам, позволявшим уклониться от прямого ответа».

Студенческая жизнь шла своим чередом. Несколько юных братчиков образовали шуточную «Космическую Академию Наук» (КАН), носившую чисто светский характер. «Академики» провозгласили принцип «веселой науки» — науки, искавшей истину, но облеченную в радостные, маскарадные формы. Члены КАН делали доклады по естествознанию, истории, философии, православному богословию и апологетике. Дмитрий Лихачев сделал доклад о старой русской орфографии, «попранной и искаженной врагом Церкви Христовой и народа российского» и получил в «Академии» шуточную кафедру старой орфографии или, как вариант, «кафедру меланхолической филологии». Это было время, когда, по словам Лихачева, «монологическая культура „пролетарской диктатуры“ сменяла собой полифонию интеллигентской демократии. С самого своего утверждения в нашей стране советская власть стремилась к уничтожению любого многоголосия. Страна погрузилась в молчание, — только однотонные восхваления, единогласие, скука смертная, — именно смертная, ибо установление единогласия было равно смертной казни для культуры и для людей культуры».

В январе 1928 г. один из членов Братства был случайно арестован при проверке документов, которых у него не оказалось. Его задержали для выяснения личности; при обыске обнаружили записную книжку с фамилиями членов «Космической Академии», их адреса и телефоны, с указанием их «ученых степеней», таких как «магистр алхимии», «доктор черной магии» и т. д. Так началось следствие по делу о «нелегальной антисоветской организации».

Как вспоминал Д. С. Лихачев, «сам обыск занял не много времени. Следователь справился с какой-то бумажкой, уверенно подошел к полке и вытащил книгу Г. Форда „Международное еврейство“ в красной обложке. Для меня стало ясно: указал на книгу один мой знакомый по университету, который ни с того ни с сего заявился ко мне за неделю до ареста, смотрел книги и все спрашивал, плотоядно улыбаясь, — нет ли у меня какой-нибудь антисоветчины. Он уверял, что ужасно любит эту безвкусицу и пошлость». Доказательством антисоветской позиции молодого человека послужило и его сочинение о старой русской орфографии, в котором отмечалось, что «введение новой орфографии равносильно изъятию церковных ценностей» и что «новая орфография явилась делом антихристовой власти», стремящейся «отторгнуть Россию от небесной благодати».

О своем пребывании в тюрьме и лагерях Дмитрий Сергеевич оставил подробные воспоминания. Годы, проведенные на Соловках, он считал главным событием своей жизни. Там он познакомился со священником Николаем Пискановским и стал его духовным сыном, а о. Николай познакомил его с епископом Виктором (Островидовым). Портрет епископа-священномученика потом висел в кабинете Д. С. Лихачева в его ленинградской квартире. Дмитрий Сергеевич говорил, что на Соловках он понял отличительную черту русской святости, которая открылась ему в образе епископа Виктора: русский человек счастлив пострадать за Христа.

До конца жизни Дмитрий Сергеевич хранил светлую память о священнослужителях-«иосифлянах», которых он встретил в молодости: протоиереях Сергии Тихомирове, Викторине Добронравове и Николае Пискановском, епископе Викторе (Островидове) и других «непоминающих» священнослужителях. В надежде на их «реабилитацию» со стороны современной ему церковной власти Д. С. Лихачев писал Патриарху Алексию II о своем желании примирения бывших «сергиан» и «иосифлян», свидетельствуя о том, что среди последних он «встретил в высшей степени достойных людей, твердых в вере».

По словам О.В. Панченко, «иосифлянская прививка, полученная в молодости, сыграла большую роль и в более зрелые годы жизни Дмитрия Сергеевича. Выше всего он ценил духовную свободу человека, свободу совести, независимость религиозной жизни от любых форм идеологии. Поэтому Дмитрий Сергеевич был последовательным сторонником отделения Церкви от государства. У него был и свой идеал церковной жизни — семейно-приходской.

<…>

У него была идея любовно-дружеского объединения нескольких православных семей (обычно разобщенных в условиях современного города) в небольшие церковные приходы. Христианская жизнь этих семейств строилась бы вокруг приходской церкви, укрепляемая нравственным авторитетом их духовника — настоятеля храма.

По замыслу Дмитрия Сергеевича, каждое из этих семейств (лучше всего многодетных) было бы окружено другими православными семьями, объединенными совместной церковной жизнью, взаимопомощью в воспитании детей, совместными путешествиями и посвященным культуре досугом…»

Последние годы жизни ученый постоянно читал Новый Завет и делал выписки из Посланий св. ап. Павла. В квартире Дмитрия Сергеевича на одной из книжных полок долгое время хранился ковчег с мощами св. князя Даниила Московского. В начале 1980-х гг. он передал ковчег протоиерею Иоанну Мейендорфу, профессору Свято-Владимирской Духовной академии в Нью-Йорке, который пообещал вернуть их в Россию после того, как гонения на церковь прекратятся. Отец Иоанн выполнил свое обещание: вскоре после возрождения религиозной жизни в России мощи святого благоверного князя Даниила Московского были возвращены в Данилов монастырь.

1. Архив УФСБ по СПб. и Ленинградской обл. Д. П-81213.

2. Антонов В.В. Братство прп. Серафима Саровского // С.-Петербургские епархиальные ведомости. Вып. 16. С. 44–49.

3. Лихачев Д. С. Воспоминания. М., 2007.

4. Панченко О.В. Сокровенный сердца человек // Звезда. 2001. № 11. С. 189–198.

5. Православная энциклопедия. Т. 41. С. 303–307.

6. Синодик. СПб., 2017. С. С. 261–262.