Священноисповедник ЛУКА (Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович), архиепископ

1877, 27 апреля — родился в г. Керчи Таврической губ. в дворянской семье.

1896 — окончил 2-ю Киевскую гимназию и Киевскую художественную школу.

Поступил на юридический факультет Киевского университета. После первого курса оставил обучение и усиленно занимался рисованием и живописью.

1898 — поступил на медицинский факультет Киевского университета.

1903, осень — окончил этот факультет, получив диплом с отличием.

1904–1905 — в период Русско-японской войны заведовал отделением хирургии в госпитале Киевского Красного Креста близ г. Читы. Обвенчан с Анной Васильевной Ланской.

1905, апрель — заведующий городской больницей в г. Ардатове Симбирской губ.

1905, ноябрь — переведен на должность земского врача в с. Верхний Любаж Фатежского уезда Курской губ.

1907 — переведен в г. Фатеж.

1908–1909 — опубликовал в журнале «Хирургия» первые научные работы, посвященные вопросам общей и регионарной анестезии.

1909 — около года экстерн хирургической клиники профессора П.И. Дьяконова в Москве, затем стал работать в московском Институте топографической анатомии и оперативной хирургии.

Чтобы содержать семью, выехал в с. Романовка Балашовского уезда Саратовской губ. и стал работать в земской больнице.

1910, ноябрь –1917 — заведовал городской больницей г. Переславля-Залесского Владимирской губ. Работал также в фабричной больнице, оказывал безмездную медицинскую помощь насельницам и семьям священнослужителей Феодоровского монастыря.

1915–1916 — заведовал Переславским госпиталем.

Работу над регионарной анестезией продолжал в Москве во время ежегодных месячных отпусков, работая с утра до вечера в Институте профессора Рейна и профессора Карузина при кафедре описательной анатомии.

1916 — защитил в Москве докторскую диссертацию на тему «Регионарная анестезия».

1917, начало года — выехал в г. Ташкент, получив приглашение на должность хирурга и главного врача городской больницы.

Преподавал в медицинской школе, преобразованной затем в медицинский факультет.

1919, начало года — арестован как «контрреволюционер» во время подавления восстания Туркменского полка в ташкентской крепости. Избежал расстрела по ходатайству партийного активиста, лично знавшего врача Войно-Ясенецкого.

1919, октябрь — овдовел.

1920, осень — заведующий кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии Туркестанского университета в г. Ташкенте.

Посещал заседания церковного братства и собрания верующих, устраиваемые настоятелем привокзального храма г. Ташкента.

1921, 7 февраля — рукоположен во диакона архиепископом Туркестанским и Ташкентским Иннокентием (Пустынским).

1921, 15 февраля — рукоположен во иерея с причислением к кафедральному собору г. Ташкента.

В священном сане оставался профессором Туркменского университета, не переставал оперировать и читать лекции.

1922, октябрь — участник 1-го научного съезда врачей Туркестана в г. Ташкенте.

1923, весна — на съезде духовенства Ташкентской и Туркестанской епархии избран одним из двух кандидатов для возведения в архиерейский сан.

После того как архиепископ Иннокентий (Пустынский) выехал из Ташкента, вместе с протоиереем Михаилом Андреевым противодействовал обновленцам, объединив верных православию священнослужителей и мирян.

1923, май — пострижен в мантию в г. Ташкенте епископом Томским Андреем (Ухтомским).

1923, 31 мая — тайно хиротонисан во епископа Ташкентского и Туркестанского (в Николаевской церкви г. Пенджикента); хиротонию, впоследствии признанную св. Патриархом Тихоном, совершили епископ Болховский Даниил (Троицкий) и епископ Суздальский Василий (Зуммер).

1923, 3 июня — совершил свою первую архиерейскую литургию в кафедральном соборе г. Ташкента.

1923, 9 июня — арестован по доносу обновленцев после всенощного бдения, заключен в тюрьму Ташкентского ГО ГПУ.

В тюрьме завершил фундаментальный труд «Очерки гнойной хирургии».

1923, 9 июля — освобожден под подписку о выезде на следующий день в Москву.

Перед отъездом открыто запретил пастве общение с обновленческим лжеепископом Николаем Кобловым, назвав его лютым вепрем, возлегшим на горнем месте.

По прибытии в Москву явился для регистрации в ГПУ, где получил разрешение свободно жить в столице в течение недели. За эту неделю дважды побывал у св. Патриарха Тихона и один раз служил вместе с ним в церкви Воскресения в Кадашах. При вторичной явке в ГПУ был арестован и помещен в Бутырскую тюрьму.

1923, 24 октября — приговорен к высылке в Нарымский край.

1923, 2 ноября — переведен в Таганскую тюрьму, где перенес тяжелый грипп.

1923, декабрь — выбыл с этапом к месту ссылки через города Тюмень, Омск, Новониколаевск (Новосибирск), Красноярск.

1924, 18 января — прибыл в ссылку в г. Енисейск.

Служил в тайно устроенной домовой церкви, так как все храмы города принадлежали обновленцам. По просьбе заведующего енисейской больницей доктора В. А. Башарова оперировал в этой больнице, а также вел прием больных у себя дома.

1924, 3 марта — выслан дальше на Север в дер. Хая Богучанского р-на Красноярского края.

1924, 16 марта — прибыл в дер. Хая.

Здесь также оперировал местных жителей. Через два месяца получил приказ явиться в г. Енисейск.

1924, 5 июня — прибыл в г. Енисейск, заключен в одиночную камеру местной тюрьмы.

1924, 20 августа — прибыл на барже со ссыльными в с. Туруханск.

Работал в местной больнице, посещал богослужения в бывшем монастырском храме (после того как принял покаяние местного священника в грехе раскола), проповедовал.

1924, 5 ноября — явился по вызову в ГПУ, где с него взяли подписку о запрете богослужений, проповедей и выступлений на религиозные темы.

1924, 7 декабря — обвинен «в распространении в контрреволюционных целях ложных слухов, отправлении в госучреждении религиозных изображений и возбуждении суеверия в массах путем обманных действий»; постановлением Енисейского губотдела ГПУ определен к высылке за Полярный круг в станок Плахино.

1925, январь – март — в ссылке в станке Плахино.

1925, 7 апреля – 4 декабря — в ссылке в с. Туруханск.

1925, 31 декабря — прибыл в г. Красноярск, где остановился на частной квартире.

1926, 2 января — официально извещен об окончании ссылки.

1926, 7 января — выехал из г. Красноярска.

Прибыл в г. Черкассы Киевской губ., где жили его родители и брат, затем выехал в г. Ташкент.

1926, конец января — прибыл в г. Ташкент и вступил в управление Ташкентской и Туркестанской епархией.

1926, сентябрь – октябрь — получил три указа о переводе с Ташкентской кафедры: в г. Рыльск Курской губ., затем в г. Елец викарием Орловского епископа и, наконец, в г. Ижевск епархиальным епископом.

По совету митрополита Арсения (Стадницкого), жившего в ссылке в Ташкенте, указам не подчинился и подал прошение об увольнении на покой.

1926, ноябрь — уволен на покой.

Проживал в г. Ташкенте, принимал больных на дому и молился в алтаре Сергиевского храма.

1930, 6 мая — арестован.

Привлечен по делу супруги профессора И.П. Михайловского, покончившего жизнь самоубийством в состоянии тяжелого помешательства. Вдова самоубийцы ходатайствовала о церковном погребении мужа и получила от владыки Луки письменное удостоверение о несомненной и длительной душевной болезни профессора. Следователи обвинили ее в убийстве мужа, а святителя Луку — в выдаче «заведомо ложной» справки «с целью притупить внимание судебно-медицинской экспертизы».

1930–1931 — содержался в ташкентской Внутренней тюрьме ОГПУ, затем в общей тюрьме. В этот период неоднократно был госпитализирован по поводу обострения сердечного заболевания, из больничной палаты доставлялся на допросы.

1931, 15 мая — осужден ОСО при Коллегии ОГПУ, приговорен к 3 годам ссылки через ПП ОГПУ в Северный край, считая срок со дня ареста (впоследствии срок был продлен на полтора года).

Трижды ходатайствовал о замене приговора высылкой в Среднюю Азию или Китайский Туркестан, но получил отказ.

1931, август — прибыл с этапом в лагерь «Макариха» близ г. Котласа.

Вскоре был переведен в г. Котлас, где работал врачом в амбулатории и в больнице, затем был врачом в амбулатории в г. Архангельске.

1933, ноябрь — освобожден.

Выехал в Москву, где отказался от возможности занять какую-либо архиерейскую кафедру и ходатайствовал об основании НИИ гнойной хирургии (безрезультатно).

1934, весна – 1937, июль — проживал в г. Ташкенте, затем в г. Андижане, затем вновь в г. Ташкенте, где руководил хирургическим отделением Института неотложной помощи и читал лекции на курсах по повышению квалификации врачей.

1936, 13 февраля — приказом Наркомата здравоохранения Узбекской ССР удостоен ученой степени доктора медицинских наук без защиты диссертации.

1937, 24 июля — арестован и заключен во Внутреннюю тюрьму УГБ НКВД Узбекской ССР.

Привлечен по делу «контрреволюционной церковно-монархической организации» ташкентского духовенства во главе с архиепископом Ташкентским Борисом (Шипулиным).

Обвинялся во «вредительстве в деле оказания медицинской помощи трудящимся» и «убийстве больных посредством операций», а также в «шпионаже в пользу иностранной разведки». С целью «признания» дважды допрашивался «конвейером» (второй раз в течение 13 суток). Виновным себя не признал, объявил голодовку и отказался от дачи дальнейших показаний.

1938, начало года — переведен в Центральную областную тюрьму; следственные материалы по его делу выделены в отдельное производство.

1940, 13 февраля — постановлением ОСО при НКВД СССР приговорен к 5 годам ссылки.

1940, март – 1941 — в ссылке в с. Большая Мурта в Красноярском крае, работал хирургом в местной больнице.

1941, июль – 1944, январь — главный хирург эвакогоспиталя № 15-15 в г. Красноярске и консультант всех госпиталей Красноярского края.

1942, 27 декабря — назначен архиепископом Красноярским (с формулировкой «не отрывая его от работы в военных госпиталях»).

1943, март – 1944, февраль — служил в Николаевской церкви слоб. Николаевка в 5 км от г. Красноярска (ныне в черте города).

1943, 8 сентября — участвовал в Архиерейском Соборе в Москве, избравшем Патриархом митрополита Сергия (Страгородского).

Избран постоянным членом Синода, но исполнять эту должность не смог из-за крайней занятости лечением раненых.

1944, 7 февраля — в связи с переездом Военного госпиталя в г. Тамбов назначен архиепископом Тамбовским и Мичуринским.

Служил в Покровском храме г. Тамбова, продолжал оперировать.

1945, февраль — указом Патриарха Алексия I (Симанского) награжден правом ношения бриллиантового креста на клобуке.

1945, декабрь — награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

1946, февраль — лауреат Сталинской премии 1-й степени за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в его трудах «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов».

1946, 5 апреля — архиепископ Симферопольский и Крымский.

Состоял консультантом Симферопольского военного госпиталя, где проводил показательные оперативные вмешательства. Читал лекции для практических врачей Крымской обл. в архиерейском облачении, из-за чего лекции были запрещены местной администрацией. Работал над 2-м изданием «Регионарной анестезии» и 3-м изданием «Очерков гнойной хирургии».

Оставил хирургию после того, как полностью ослеп. Лишившись зрения, продолжал управлять епархией, служить и проповедовать.

1957, 11 января — избран почетным членом МДА.

1961, 11 июня — дата кончины.

1996, 25 мая — причислен к лику местночтимых святых Украинской Православной Церкви.

Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 г. прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

Из воспоминаний святителя Луки (Войно-Ясенецкого):

«У земского врача, каким я был тринадцать лет, воскресные и праздничные дни самые занятые и обремененные огромной работой. Поэтому я не имел возможности ни в Любаже, ни в Романовке, ни в Переславле-Залесском бывать на богослужениях в церкви и многие годы не говел. Однако в последние годы моей жизни в Переславле я с большим трудом нашел возможность бывать в соборе, где у меня было свое постоянное место, и это возбудило большую радость среди верующих Переславля.

Было еще одно великое событие в моей жизни, начало которому Господь положил в Переславле.

С самого начала своей хирургической деятельности в Чите, Любаже и Романовке я ясно понял, как огромно значение гнойной хирургии и как мало знаний о ней вынес я из университета. Я поставил своей задачей глубокое самостоятельное изучение диагностики и терапии гнойных заболеваний. В конце моего пребывания в Переславле пришло мне на мысль изложить свой опыт в особой книге – „Очерки гнойной хирургии“. Я составил план этой книги и написал предисловие к ней. И тогда, к моему удивлению, у меня появилась крайне странная неотвязная мысль: „Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа“.

Быть священнослужителем, а тем более епископом мне и во сне не снилось, но неведомые нам пути жизни нашей вполне известны Всеведущему Богу уже когда мы во чреве матери. Как увидите дальше, уже через несколько лет стала полной реальностью моя неотвязная мысль: „Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа“…»

По свидетельству современников, прежде чем приступить к операции, врач В.Ф. Войно-Ясенецкий осенял себя крестным знамением и сосредоточенно молился, повернувшись к иконе Божией Матери, которая висела в операционной городской больницы. Неверующие врачи перестали обращать на это внимание, а верующие считали делом обычным. В начале 1920 г. одна из ревизионных комиссий приказала убрать икону. В это время крупный партиец привез в больницу свою жену для неотложной операции. Женщина настаивала на том, чтобы ее оперировал именно Войно-Ясенецкий. «Его вызвали в приемную, — пишет профессор Л.В. Ошанин. — Он подтвердил, что очень сожалеет, но, согласно своим религиозным убеждениям, не пойдет в операционную, пока икону не повесят обратно... Доставивший больную заявил, что дает „честное слово“, что икона завтра же будет на месте, лишь бы врач немедленно оперировал больную. Войно-Ясенецкий немедленно пошел в хирургический корпус и оперировал женщину, которая в дальнейшем вполне поправилась. На следующее утро икона действительно висела в операционной».

Из воспоминаний святителя Луки о жизни в Ташкенте:

«Я скоро узнал, что в Ташкенте существует церковное братство, и пошел на одно из заседаний его. По одному из обсуждавшихся вопросов я выступил с довольно большой речью, которая произвела большое впечатление. Это впечатление перешло в радость, когда узнали, что я главный врач городской больницы.

Видный протоиерей Михаил Андреев, настоятель привокзальной церкви, в воскресные дни по вечерам устраивал в церкви собрания, на которых он сам или желающие из числа присутствовавших выступали с беседами на темы Священного Писания, а потом все пели духовные песни. Я часто бывал на этих собраниях и нередко проводил серьезные беседы. Я, конечно, не знал, что они будут только началом моей огромной проповеднической работы в будущем…»

Как вспоминает профессор Л.В. Ошанин, священник Валентин Войно-Ясенецкий «ходил по городу в рясе с крестом и тем очень нервировал ташкентское начальство. Был он к тому времени главным врачом городской больницы и общепризнанным у нас первым хирургом, председателем Союза врачей. С крестом на груди читал лекции студентам в университете. Читал хорошо, студенты его любили, хотя и побаивались. Кроме операций и преподавания много занимался Войно-Ясенецкий живописью: писал иконы для храма и анатомические таблицы для своих университетских занятий. Власти долго все это терпели, уговаривали его бросить церковные дела, но он не поддавался». В больнице же главный хирург благословлял больных перед операцией. По свидетельству коллег-медиков, о. Валентин всегда с большой любовью и глубоким вниманием относился к каждому пациенту, его отношение к больным «было идеальным». Известны его слова: «Для хирурга не должно быть „случая“, а только живой страдающий человек».

В 1923 г. священник Валентин Войно-Ясенецкий принял тайный монашеский постриг и был хиротонисан во епископа. Он добровольно и открыто избрал крестный путь мученичества, страданий и подвига, путь «агнца среди волков», о котором ни разу не пожалел.

Из воспоминаний святителя Луки:

«На моей первой [архиерейской] службе в алтаре присутствовал Преосвященный Андрей Уфимский; он волновался, что я не сумею служить без ошибок. Но, по милости Божией, ошибок не было.

Спокойно прошла следующая неделя, и я спокойно отслужил вторую воскресную всенощную. Вернувшись домой, я читал правило ко причащению Святых Тайн. В 11 часов вечера — стук в наружную дверь, обыск и первый мой арест. Я простился с детьми и Софией Сергеевной и в первый раз вошел в „черный ворон“, как называли автомобиль ГПУ. Так положено было начало одиннадцати годам моих тюрем и ссылок…»

Тяжелейшие испытания, выпавшие на его долю, святитель Лука терпел с глубокой преданностью воле Божией и, как писал он сыну Михаилу, «полюбил страдание, так удивительно очищающее душу».

Великая Отечественная война застала епископа Луку в красноярской ссылке, откуда он обратился к советскому руководству: «…являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку». Просьбу удовлетворили, и уже в июле 1941 г. святитель Лука был назначен главным хирургом эвакогоспиталя № 15-15 в городе Красноярске, а в октябре — консультантом всех госпиталей Красноярского края. На положении ссыльного он был обязан дважды в неделю отмечаться в милиции, а выезжать на конференции в другой город мог только с разрешения чекистов при подаче рапорта. По окончании формального срока ссылки Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) поручил епископу Луке, «не отрывая его от работы в военных госпиталях», управление Красноярской епархией с возведением в сан архиепископа. В это время в Красноярске не было ни одного храма. Только в марте 1943 г. святителю Луке удалось добиться восстановления маленького храма в пригородной слободе Николаевке, в которой он и служил.

В ноябре 1944 г. архиепископ Лука был вызван в Москву для участия в Предсоборном совещании по выработке процедуры избрания нового Патриарха. На совещании он напомнил собравшимся о процедуре выборов, выработанной Поместным Собором 1917 г., когда было установлено, что кандидаты в Патриархи избираются тайным голосованием, а затем один из них выбирается по жребию. Так как выдвижение митрополита Алексия (Симанского) в качестве единственного кандидата нарушало установление Собора, святитель Лука заявил, что проголосует против. Вследствие столь твердо выраженной позиции он не был допущен на Поместный Собор 31 января – 2 февраля 1945 г., созванный для избрания Патриарха.

Власти были недовольны непокорным архиереем. В 1944 г. в служебной записке наркому здравоохранения председатель Совета по делам РПЦ при СНК СССР Г.Г. Карпов указывал на допущенные архиепископом Лукой «нарушения закона»: «…повесил икону в хирургическом отделении эвакогоспиталя № 14-14 в Тамбове, совершал религиозные обряды в служебном помещении госпиталя перед проведением операций; 19 марта явился на межобластное совещание врачей эвакогоспиталей одетым в архиерейское облачение, сел за председательский стол и в этом же облачении сделал доклад по хирургии…» В ноябре 1945 г. Карпов прямо потребовал перевода неугодного архиерея подальше от столицы, например в Крым. Патриарх Алексий I вынужден был подчиниться и назначил святителя Луку архиепископом Симферопольским и Крымским.

В Крыму архиепископ Лука сочетал архиерейское служение с деятельностью врача, ученого и педагога: принимал больных на дому, готовил новые издания научных работ, консультировал в Симферопольском военном госпитале и проводил там показательные операции, читал лекции для врачей Крымской области. Вскоре по инициативе властей ему все это запретили, но в тяжелых случаях местные поликлиники направляли больных к архиерею, чтобы он поставил верный диагноз.

Святитель Лука рукополагал священников по своему выбору — как правило, из людей, имевших большой жизненный опыт. В 1948 г. из 62 священнослужителей Крымской епархии 13 человек ранее отбывали заключение в лагерях. В 1948–1950 гг. в Крыму вновь начались прямые репрессии против духовенства. Архиепископ пытался вступиться за арестованных, заявив уполномоченным Совета по делам РПЦ, что «это были его самые лучшие священники». Из-за недостатка священнослужителей богослужения не совершались, а для властей это было поводом к снятию приходов с регистрации. Чтобы воспрепятствовать этому, святитель Лука временно назначал в такие храмы священников, затем переводил их в другие приходы. Если приход был не в состоянии содержать священника, архиепископ выделял деньги из епархиальных средств.

Недовольство властей вызывали яркие и доступные по манере изложения проповеди архиепископа Крымского, привлекавшие в храмы молодежь. В октябре 1948 г. первый секретарь Крымского обкома партии доложил секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову: «В своих проповедях Лука публично осмеивал материализм и материалистов, старался изобразить дело таким образом, как будто бы великие ученые Коперник, Пастер, Павлов — это люди не науки, а люди религии… В силу особого положения Крыма как пограничной полосы мы считаем необходимым через соответствующие органы удалить Луку из Крыма». 28 марта 1949 г. архиепископ Крымский был вызван в Москву для беседы с митрополитом Крутицким Николаем (Ярушевичем). После этой встречи Карпов докладывал Сталину: «Архиепископ Лука дал заверения Патриарху, что он проповеди будет читать только по воскресным и праздничным дням, ограничиваясь толкованием Священного Писания… Совет считает, что, несмотря на такое заявление, архиепископ Лука продолжает оставаться реакционером, которого в благоприятный момент при наличии надлежащего повода необходимо подвергнуть изоляции».

Вероятно, «надлежащего повода» подыскать не удалось. В начале 1955 г. святитель Лука полностью потерял зрение, но оставался на кафедре, управляя епархией с помощью верных помощников. Своей дочери он писал: «От операции я отказался и покорно принял волю Божию быть мне слепым до самой смерти. Свою архиерейскую службу стану продолжать до конца».

В 1958 г. святителя Луку посетил епископ Кировоградский Иннокентий (Леоферов) в сопровождении епархиального секретаря протоиерея Евгения Воршевского. Отец Евгений оставил воспоминания об удивительном служении архиепископа Крымского, к тому времени совсем ослепшего:

«Вечером 18 августа мы отправились ко всенощному бдению в храм г. Алушты. Была устроена торжественная встреча двух архиереев. Владыку Луку не вели под руку. Он, по-видимому, ориентировался по звуку шагов епископа Иннокентия. Приняв от настоятеля храма святой крест, архиепископ Лука дал его для лобзания Преосвященному Иннокентию, а потом нам, клирикам.

Началась торжественная всенощная. Светильничные молитвы читал Владыка Лука вполголоса на память, хотя перед ним и держали служебник, по которому он время от времени водил пальцами. На литию выходил епископ Иннокентий, а на полиелей — оба архиерея. Каждение всего храма совершал архиепископ Лука, поддерживаемый на ступеньках и на некоторых поворотах в храме иподиаконами. Праздничное Евангелие также читал Владыка Лука, читал без единой ошибки, время от времени водя пальцами по тексту, который был не выпуклым, как печатают книги для слепых, а обыкновенным. Освященным елеем помазывал епископ Иннокентий, но клириков помазывал архиепископ Лука: к каждому он слегка прикасался и точно помазывал посредине чела.

<…>

Утром архипастыри прибыли в храм для служения Божественной литургии. Церковь была наполнена верующими... Как и накануне, Владыка Лука сам, без посторонней помощи, вышел из машины и направился к входу в храм. Он твердо ступал по постеленной ему дорожке, затем слушал и читал входные молитвы, прикладывался к иконам. Кто не знал о слепоте Владыки, тот не мог бы и подумать, что совершающий Божественную литургию архипастырь слеп на оба глаза. Архиепископ Лука касался осторожно рукою дискоса, правильно благословлял Святые Дары при их пресуществлении, не задевал их ни рукой, ни облачением. Все тайные молитвы Владыка читал на память и только в двух случаях поводил пальцем по тексту служебника. Владыка причастился сам и причастил клириков. Мы смотрели на все это как на проявление Божиего водительства, умудряющего и слепцы.

Архиепископ Лука сам сложил святой антиминс и закончил служение Литургии. Перед отпустом он вышел для произнесения проповеди. Весь храм замер в ожидании. И вот раскрылись уста проповедника. Рассказав историю праздника Преображения Господня, Преосвященный Лука говорил далее о озарении верующего человека Божественным светом, подобным Фаворскому. Архипастырь подчеркивал, что верующий человек, преданный Господу и любящий Его, никогда не может быть слепым, ибо он озаряется особенным Божиим светом, дающим ему особое зрение, особую радость в Господе Иисусе Христе…»

В 1961 г. власти навязали Церкви так называемую приходскую реформу, по которой управление финансово-хозяйственной деятельностью прихода переходило от настоятеля к руководству приходского совета, полностью подконтрольного местным властям. Владыка Лука писал: «Я чрезвычайно захвачен и угнетен крайне важными событиями в Церкви Русской, отнимающими у всех архиереев значительную часть их прав. Отныне подлинными хозяевами церкви будут только церковные советы и двадцатки, конечно, в союзе с уполномоченными. Высшее и среднее духовенство останутся только наемными исполнителями богослужений… Вы понимаете, конечно, что я не могу сейчас думать ни о чем другом…» Окончательное утверждение приходской реформы произошло в том же 1961 году уже после кончины святителя Луки. Он скончался 11 июня, в праздник Всех святых, в земле Российской просиявших.

1. ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 82.

2. Акты. С. 750, 809, 979.

3. Зеленогорский М. Л. Жизнь и деятельность архиепископа Андрея (князя Ухтомского). М., 1991. С. 99–100.

4. Лука (Войно-Ясенецкий), архиеп. Дух, душа и тело. М., 1997. С. 8–13.

5. Лука (Войно-Ясенецкий) архиеп. Я полюбил страдание... М., 1998.

6. Лука (Войно-Ясенецкий): на Ледовитый океан. Коммент. В. А. Гапеенко к датам ссылки // http://gapeenko.net

7. Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи. Т. 4. С. 195–206.

8. Марущак В., протодиак. Святитель-хирург: Житие архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). М., 1997.

9. Православная энциклопедия. Т. 41. С. 598–603.

10. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь и Советское государство в 1943–1965 гг. СПб., 1995. С. 207.